Сара Дж. Маас - Королева теней (ЛП)

Он ждал, сдерживая себя от приближения к ней, от того, чтобы попросить рассказать ему больше. Это было их обещанием друг другу: пространство, чтобы разобраться в их собственных несчастных жизнях — чтобы разобраться в том, как поделиться ими. Он не возражал. Большую часть времени.

Она потерла брови большим и указательным пальцами, и когда она расправила плечи — те облаченные в шелка плечи, которые заставляли его сделать что-либо, чтобы успокоить ее — она подняла подбородок.

- Есть могила, которую я должна посетить.

***

У нее не было черного платья, пригодного для траура, но Аэлина полагала, что Саэм так или иначе предпочел бы видеть ее в чем-то ярком и прекрасном. Поэтому, она надела тунику цвета весенней травы, ее рукава были увенчаны запыленными золотым бархатными манжетами. Жизнь, подумала она, когда шагнула на небольшое, симпатичное кладбище с видом на Авери. Одежда, которую Саэм хотел бы видеть на ней, напомнила ей о жизни.

На кладбище было пусто, но надгробные камни и трава были ухожены, и на возвышающихся дубах уже набухали почки с новыми листьями. Бриз, приходящий от мерцающей реки, играл с ее распущенными волосами, которые теперь снова были медово-золотого цвета.

Рован остался около небольших железных ворот, прислонившись к одному из тех дубов, чтобы наблюдать за прохожими на тихой городской улице позади них, оставаясь в тени. Если его заметят, то в черной одежде и с оружием примут за простого телохранителя.

Она планировала придти одна. Но этим утром она проснулась, и просто…он был нужен ей.

Свежая трава смягчала каждый шаг между бледными надгробными камнями, купающимися в солнечном свете.

По пути она подобрала камешки, отбрасывая бесформенные и шероховатые, оставляя те, которые мерцали частичками кварца или цветные. Она сжала горсть их к тому времени, когда приблизилась к последней линии могил на краю большой, грязной реки, лениво текущей мимо.

Это была прекрасная могила — простая, чистая — и на камне было написано:

Саэм Кортланд

Любимый

Аробинн оставил надгробие пустым — без опознавательных знаков. Но Уэсли объяснил в своем письме, как он попросил, чтобы приехал резчик надгробной плиты. Она приблизилась к могиле, читая это снова и снова.

Любимый — не только ею, но и многими.

Саэм. Ее Саэм.

На мгновение она уставилась на тот участок травы, на белый камень. На мгновение она увидела то красивое лицо, улыбающееся ей, спорящее с ней, любящее ее. Она открыла кулак с камешками и выбрала три самых прекрасных — два за года, которые он был отнят у нее, и один за тот, когда они были вместе. Осторожно, она разместила их на вершине кривого надгробного камня.

Затем она села напротив камня, подвернув ноги под себя, и положила голову на гладкую, прохладную плиту.

- Привет, Саэм, - выдохнула она в речной бриз.

Она молчала какое-то время, довольствуясь нахождением рядом с ним, даже в таком виде. Солнце грело ее волосы, поцелуи тепла ласкали ее голову. След Малы, возможно, даже здесь.

Она начала говорить, спокойно и кратко, рассказывая Саэму о том, что произошло с ней десять лет назад, рассказывая ему о прошлых девяти месяцах. Когда она закончила, то уставилась на дубовые листья, шелестящие над головой и окунула пальцы в мягкую траву.

- Я скучаю по тебе, - сказала она. - Каждый день, я скучаю по тебе. И мне интересно, что ты сделал бы со всем этим. Сделал со мной. Я думаю — я думаю, что ты был бы замечательным королем. Я думаю, что им ты понравился бы больше, чем я.

Ее горло сжалось.

- Я никогда не говорила тебе — что я чувствовала. Но я любила тебя, и я думаю, что часть меня будет всегда любить тебя. Возможно, ты стал бы моим супругом, но я никогда не узнаю этого. Возможно, я потрачу всю оставшуюся жизнь, задаваясь этим вопросом. Возможно, я увижу тебя снова, в Загробном мире, и тогда я буду знать наверняка. Но до тех пор…до тех пор я буду скучать по тебе, и мне жаль, что тебя здесь нет.

Она не извинялась, не говорила, что это была ее вина. Поскольку его смерть не была ее виной. И сегодня вечером…сегодня вечером она уплатит этот долг.

Она вытерла лицо тыльной стороной рукава и поднялась на ноги. Солнце высушило ее слезы. Она учуяла аромат сосны и снега, прежде чем услышала его, и когда повернулась, Рован стоял в нескольких футах, уставившись на надгробный камень позади нее.

- Он был —

- Я знаю, кем он был для тебя, - мягко сказал Рован и протянул руку. Не ей, а, чтобы взять камень.

Она раскрыла кулак, и он стал перебирать камешки, пока не нашел один — гладкий и круглый, размером с яйцо колибри. С мягкостью, которая разбила ее сердце, он установил его на надгробном камне около ее собственной гальки.

- Ты собираешься убить Аробинна сегодня вечером, не так ли? – сказал он.

- После ужина. Когда он ляжет спать. Я вернусь в крепость и прикончу его.

Она приехала сюда, чтобы напомнить себе — напомнить себе, почему существовала та могила перед ними, и почему у нее были те шрамы на спине.

- А амулет Оринфа?

- Конец игры, но также и отвлечение.

Солнечный свет танцевал на Авери, почти ослепляя.

- Ты готова сделать это?

Она оглянулась назад, на могильный камень, и на траву, скрывающую гроб ниже.

- У меня нет выбора, кроме как быть готовой.

Элида добровольно провела два дня дежуря на кухне, изучая где и когда прачки ели, и кто приносил им еду. К этому моменту главный повар доверял ей достаточно, что, когда она добровольно предложила отнести хлеб в столовую, он не думал дважды.

Никто не заметил, когда она спрыснула ядом несколько хлебных булочек. Лидер Крыла поклялась, что этот яд никого не убьет - просто вызовет у отведовших его слабость в течение нескольких дней. Может быть, она была эгоисткой, ставя ее собственное выживание на первое место, но Элида не колебалась, когда посыпала едва заметным порошоком часть булочек, смешав его с мукой, которой они было покрыты.

Элида одну такую булочку лично вручила прачке, за которой следила днями ранее, а остальные раздала наугад другим прачкам.

Ад – вероятно она будет вечно гореть в царстве Эллады за это.

Но она начнет беспокоиться о своем проклятии, только когда убежит и будет далеко далеко, за пределами Южного Континента.

Элида хромала в шумную столовую, тихая калека несла очередное блюдо с едой. Она пробиралась вдоль длинного стола, пытаясь уменьшить нагрузку на больную ногу, когда снова и снова склонялась, дабы разложить булочки на тарелки. Прачки даже не потрудились поблагодарить ее.

На следующий день Сторожевая Башня гудела от новостей, что треть прачек заболела. Это, должно быть, виноват был цыпленок на ужин, говорили они. Или баранина. Или суп, так как только некоторые из прачек брали его. Повар принес извинения - и Элида сдерживала себя, что бы не начать извиняться перед ним, когда увидела ужас в его глазах.