Анна Кочубей - Душа архонта

Главарь намеренно назвал Хана «нашим», объединяя эльфа и остальных разбойников. Тас, посопев, замолк, но эльф мириться не собирался.

— Свинья морейская, — Хан громко бросил в Таса оскорбительным определением и пошел к своей лошади, — я скоро вернусь, Гервант.

Нелюдь кивнул. Разбойники молчали и в ссору не вмешивались. Тас одумался и предпочел пропустить слова эрендольца мимо ушей. Одна странница обернулась и встретилась с Ханом глазами. Черные буравчики зрачков эльфа брезгливо скользнули по ее лицу. Хан сел на лошадь и уехал. Неприятно удивленная девушка сжала руки на коленях и прислушалась к рассказу Герванта.

— Эрендольские нелюди не воевали, но наверху что-то переиначили, и за мной пришли, — продолжал Гервант, — к тому времени отец уже скончался, а Лиандре исполнилось семнадцать. Эльф в этом возрасте — почти что ребенок. Но это не важно.

Нет, это было важно! Гервант не стал рассказывать о воплях матери, умолявшей именем Создателя оставить единственного кормильца в семье, о своем бессилии и злости. Маг-арий, состоящий на службе у короля Родерика, остался глух к ее мольбам, и даже испуганное личико Лиандры его не разжалобило. Герванта забрали на войну.

— Королевской армии южного Эймара было наплевать — эльф ты, человек или нелюдь; лучник или арбалетчик. Меня пнули под колено, заставили пробормотать слова присяги перед арием и выдали лук в полтора моего роста. С ним я не расставался десять лет, как с верной женой, а все бабы, что мне попадались, имелись в очередь и строго по времени. К концу войны я был уставшим командиром сотни таких же неудачников, злобным, как зверь. Вернуться в свою нору — вот о чем я мечтал. Мою сотню перерезали, когда наверху какой-то неуч бросил ее против архонтской конницы. Я не помер сразу только потому, что мой батюшка учил, как меч в руке держать.

Нелюдь оставил серьезный тон и привычно усмехнулся:

— Представьте картину, братья, как ваш Гервант ломает об колено лук, подбирает оружие павшего архонта и бросается в атаку, воспевая короля! Красиво? Не было этого: отразив пару выпадов, я притворился дохлым, до конца бойни мялся под трупами, а потом позорно сдался в плен. Мечник из меня и сейчас дерьмовый. Да, Гвидо?

— Э… да, нет, ничего так… — подал голос Гвидо.

— Гвидо мне сильно льстит. Куда мне до молодчика, который машет двуручником, как цепом молотилки! И не отмалчивайся, парень, твоя очередь рассказывать.

Неожиданно передав инициативу Гвидо, Гервант занялся арбалетом.

— А что говорить? Попали в плен, загнали нас в Лаконские болота, как скотов. Да я с Гервантом и не служил, я из ополчения. Мы в плену познакомились. Да это и так все понятно.

— Кому понятно? Ты упомяни про голодуху, комаров и тухлую воду, да не жалей красот, болота — они того стоят. Мы даже конца войны не заметили, прогнив лишний год в ожидании, пока власти о пленных страдальцах вспомнят.

— Ну, да. Хреново было, — откликнулся Гвидо.

События в рассказе Герванта были знакомы всем, и судьба главаря не отличалась оригинальностью. Разбойники раздумывали, как случилось, что долгая война, ставшая привычной, оказалась лучше худого мира, что наступил сейчас. Полные животы и монеты в карманах уже не скрашивали неуютную стоянку отряда: уныло серело небо, предвещая холодную морейскую зиму, а ветви деревьев напоминали перекладины виселиц…

— И что было дальше? — спросил светловолосый эльф, нарушив затянувшееся молчание, — ты же вернулся, Гервант?

— Да, я вернулся. На пепелище. В деревне узнал, что мать с сестрой к эльфам ушли, но в эрендольские леса нагрянули арии и все сожгли: и поселок, и мою хижину. Я больше не видел ни мать, ни Лиандру. Эльфийский клан перебили, кого-то увезли в Аверну, чтобы казнить. А еще я выяснил, что официально сдох, и содержание мне не положено, — закончил Гервант историю своей жизни скучным, будничным голосом и посмотрел на странницу:

— Кстати, сестричка, это юное остроухое создание отзывается на Златовласку. Тощий чернявый горец, который говорит еще реже, чем ты — Чазбор; старикан, что не умеет шить — Довбуш; угрюмый мужик с кривым мечом — Веселик, а вон та туша, когда проснется, будет дварфом Мензенлиром, — Гервант поочередно указал на всех разбойников, — остальных ты уже знаешь, если не дура. Для тех, кто пропил память, или проспал, эта девица — моя названная сестра Лиандра, прошу любить и жаловать.

— Меня зовут Киндар, — улыбнулся страннице молодой эльф, не согласный с прозвищем Герванта.

Бурая попона у края стоянки зашевелилась, и на свет показалась мятая заспанная рожа дварфа. Почесывая гриву цвета ржавчины, Мензенлир смачно сплюнул и проковылял в кусты, мельком взглянув на Лиандру:

— Баба в отряде. Не к добру это.

Вернулся Хан.

— И как оно? — спросил Гервант.

— Никого. Не сообразили.

— Славно. Трогаемся!

Разбойники начали укладываться. Странница наблюдала за Гервантом: главарь банды открылся перед ней с неожиданной стороны. Зачем он про себя рассказывал? Почему ее так назвал? Лиандра. Почему нет? Хорошее имя…

Лошадей в банде Герванта было восемь на одиннадцать душ отряда. Дварф занял место на коне спереди Чазбора, а эльф Киндар сел позади Довбуша. Тинк терся рядом с Лето, запрягающего молодого конька светло-рыжей масти. У остальных разбойников были лошади свои.

— Встречаемся с интервалом в двое суток в «Дырявом котле», — скомандовал главарь, — кто куда думает?

Лиандра не знала, что сейчас перед ней раскрывается один из главных секретов неуловимости банды. Разбиваясь после налета на группы, разбойники разбегались в разные стороны: в итоге, «вроде, как людей Герванта» видели в самых разных уголках Мореи, а выследить и поймать не могли.

— С интер — чего? — Чазбор нахмурил мохнатые брови, соображая.

— Через два дня, дурья твоя башка, а раз ты во второй тройке, то вам — через четыре, — объяснил Лето.

— Так бы и сказал, а то ин… интер… не пойми чего, — буркнул Чазбор.

— В Готу пойдем, — перебил напарника Тас, — тута близко, ежели верхами.

— В Готе наместник, — предупредил Хан.

— Да мне поссать!

Злобно обернувшись на эльфа, Тас дернул поводьями.

— Хочешь ссать? Топай в Готу, тебя там ждут! В твою честь шибеницу новую отстроят, веревку совьют: обоссышься до смерти, пока в петле ногами сучить будешь, — ядовито пообещал Гервант, — сир Годфри, как там его мать, шишка из Аверны, может, и не страшен, но в городе полторы сотни голов в амуниции. На днях пропускной режим ввели. Кто из вас настолько туп, чтобы попросить входную бумажку у имперских собак? Сами решайте, я не держу. Если сдохнуть невтерпеж — пожалуйста!

Разбойники переглянулись и выругались. Лиандра стояла в кольце нетерпеливо перетаптывающихся лошадей и не знала, как быть. Похоже, Гервант о ней забыл.