Владимир Датыщев - Алексей Поркин, гроза Империи

- У-у, - промычал я, хватаясь за мокрую голову и прикрываясь от яркого света зеленой настольной лампочки.

- Очнулся, супермен-алкоголик? - Ехидно спросил Шота, не переставая, однако, поливать мою бедную персону.

- Угу, - все так же сообщила моя голова, отодвигаясь от подлого кувшина.

- Прекрасно, - констатировал друг, выбрасывая кувшин в мусорное ведро у стола. - Теперь поговорим.

Я молча кивнул, стараясь удержать себя от побуждения сунуться за кувшином и промочить стонущее горло.

- Мне кажется, что будет справедливо напомнить тебе, что ты теперь мой должник, - Не очень-то радостно улыбнулся Шота. - Твое благородие, генеральский сынок, должно мне около тысячи галаксиев.

- Приятно сознавать, что тебе рады.

- Неслыханно рады, если учесть, что в баре нужна даже не капитальная уборка, а полный капитальный ремонт.

- ???

Я несколько удивился, узнав, что сломанным столом и стулом не обошлось. Оказалось, что при виде моего беспомощного тела, облепленного солдатусами, постоянные клиенты, в общей сумме пятнадцати человек, загорелись желанием помочь товарищу по выпивке и дебошам. Ко всему прочему, среди алкашей нашлось несколько таких же, как я, старых десантников ушедшей республики. Имперским солдатусам надавали таких звиздюлей, при этом поломав восемь столов, дюжины две стульев, разбив все окна и нащербив барную стойку, что двух последних рядовых забрала не скорая помощь, а сразу труповозка.

Вечер окончился весело.

- И как собираешься рассчитываться?

Алкогольные испарения несколько отступили при упоминании суммы долга, мозги со скрипом пытались найти выход из сложившейся ситуации. С учетом того, что когда-то бравый лейтенант Алексей Поркин спас вышеупоминаемому рядовому Республики Шоте Громбльбрыгергу солдатскую жизнь, ответ напрашивался сам.

- Отработаю, конечно!

- Отработаешь!?? - Шота правдиво удивился и сел на стул.

Обхватив голову обеими руками, владелец бара немного подумал, истошно завывая. Затем, привычным движением, он выхватил из кармана передника большущий потрепанный калькулятор и что-то там подсчитал. Я устало прислушивался к мелодичному пиканью клавиш и заерзал по столу, на котором лежал. Единственному, надо сказать, столу в разгромленном заведении.

- С такими темпами, - вздохнул Шота, - ты вернешь мне долг к концу следующего десятилетия.

Он показал мне калькулятор. Мои глаза округлились на пару с округленной цифрой дней на экранчике.

- Что ж, - я пожал плечами, - мы же друзья! Отработаю как-нибудь…

У Шота вздулись вены на шее. Уши покраснели, а со лба щедро закапал пот. Менее искушенный наблюдатель подумал бы, что владельца бара сейчас хватит удар. Но меня этим не проведешь! Последний раз я видел его в таком состоянии, когда мы вдвоем вынесли Лаврскую крепость на Кондеоре-8. Я быстренько, насколько позволяло мне тело, отполз со стола на грязный, забрызганный кровью пот.

- Лежачего не бьют! - Заорал я Шоте и усердно притворился мертвым.

Сквозь неплотно прикрытые веки я наблюдал за озверевшим другом. Он возвышался надо мной как Голиаф, его пудовые кулаки громко скрипели от сжатия, бочковидная грудь вздымалась, а глаза горели как дюзы крейсера на форсаже.

- Убью!

Кулак с треском врезался в столешницу. Та с истошным скрипом разлетелась вдребезги. Одинокие ножки рухнули на поверженную товарку. В баре все замерло. Слышалось только яростное дыхание Шота и мое скудное сипение.

- Это я тоже запишу на твой счет! - Пророкотал мой друг и зашагал за треснутую стойку.

Я облегченно вздохнул и, с трудом взобравшись на ноги, отправился к выходу. Сейчас меня воззвали к себе холодный душ и одинокая кровать. Необходимо зализать несколько ран и поразмышлять над внезапными проблемами.

- Когда будешь в своей хибарке, помни о моей доброте и о том, что я не убил тебя за твои грехи! - Крикнул мне вдогонку Шота.

Я поднял руку во всемирно известном жесте и переступил через порог, проходя сквозь анти-москитный экран.

- Счастливчик, - донеслось мне вслед из забегаловки.

Это я счастливый? Как метеорит, сгорающий в атмосфере какой-нибудь планеты. Он знает, что сейчас сгорит, или разобьется о твердую поверхность, и его летящее тело уже чувствует пламя снаружи. Но, сделать ничего нельзя. Безысходность.

И к чему он это сказал?

- Это как потеряли?!! - Орал Збандельберг, кипя от ярости.

Услужливый адъютантус тотчас же подал ему новую трость вместо разломанной об челюсть капитануса. Збандельберг, почувствовав приятную тяжесть в кулаке, махнул тростью в сторону лейтенантуса. Последний рухнул как подкошенный, не выдержав напора толстой алюминиевой трубки. Из его виска медленно заструилась кровь, обильно орошая зеленый ковер.

- Видишь, что означает звание? - Прошептали в задних рядах. - Браубургу от подачи - хоть бы хны, а летеха сразу с копыт…

- Разговорчики в строю! - Завернул глазами полковникус. - Всех выброшу через торпедный отсек…

- Слава Торусе, мы на поверхности планеты, - опять зашептались в крайнем углу. Говорящий тотчас же запнулся.

- … когда мы вылетим в Космос! - Окончил фразу Збандельберг и зверски улыбнулся. Укоризненной окинув взглядом загнутую трость, он бросил ее в строй. Поскольку железяка была не слишком тяжелой, а расстояние до солдатусов достаточно далеким, она упала в метре от передней шеренги. Все сорок сослуживцев бросились от нее как от Плутонианской гадюки.

- То-то же, - благосклонно молвил полковникус. - Если в строю нет страха, нет и дисциплины!

Рядовые несмело придвинулись к своим исходным местам.

- Суммирую, - Збандельберг взмахнул новой тростью.

Все присутствующие привычно вжали головы в плечи.

- Деваху потеряли, это - раз! В баре засветились, алкоголики, это - два! Это как пить на задании?!!

(Если бы кто-нибудь мог в этот миг прочитать мысли военных, он бы увидел огромное, как полотно в кинотеатре, зарево мыслей, внезапно вознесшееся над толпой. Объединенная мысль сорока солдатусов, и лейтенантуса. «Это как без водки-то?» Капитанусу такие мысли в голову никогда не приходили. Они выветрились еще с момента поступления на службу. Его ничего не волновало кроме приказов и гомосексуализма. Что, впрочем, иногда одно и тоже… Для лейтенантуса же, мысль о водке была последней в угасающем сознании - навсегда.)

Над нерушимо лежавшим телом склонился санитар и нащупал пульс.

- С цивильными вступили в контакт, это - три, - повысил голос полковникус. - И, наконец, - трость обвинительно направилась в сторону рядов в погонах.

- Два трупа… - Збандельберг бросил взгляд на санитара. Тот отрицательно покачал головой и отвернулся, смахивая скупую мужскую слезу. Как-никак, а лейтенантус был его любовником.