Кошка Маришка - Мои миры, твое отчаяние. Танец 2

Гарри понимал, что сейчас самое время уйти в свою комнату наверх, но не мог заставить себя сдвинуться с места. Тело стало еще тяжелее, мальчик чувствовал себя мешком, набитым всяким мусором.

Из камина раздался громкий звук. Больше напоминавший хлопок.

— Лопнул, — констатировал мальчик, глядя туда, где раньше лежал бокал.

— Знаешь Поттер, чтобы убить, нужна чистая незамутненная ненависть. Это тебе не Круцио, где, когда не хватает эмоций, срывается тонкий лучик не пойми чего, и вместо того, чтобы подарить кому–то всепоглощающую боль, посылаешь нечто вроде покалываний. А когда произносишь Авада Кедавра, должны быть ненависть, желание убить и злость. Иначе не будет ничего. Просто пшик, а если такое произойдет при Темном Лорде, то все. Думай только о том, написано ли у тебя завещание и, собственно, есть ли кому завещать. — Снейп все–таки добился синхронности в шевелении пальцами. — И когда мне нужно было кого–то убить… Чаще всего это были простые магглы, которыми Темный лорд проверял нашу верность. Я представлял на месте этих совершенно незнакомых мне людей твоего отца. — еще один горький смешок. — Я всегда убивал только его. Видел только его лицо перед собой. Интересно, как бы отреагировал твой высоко благородный отец, зная, как используют его образ?

Поттер замер в своем кресле и вжался в спинку. Скажи кто–то подобное о нем самом, чтобы он испытал? Пожалуй, первым было бы отвращение, потом грусть и боль.

— Сомневаюсь, что ему подобное понравилось бы, — ответил Гарри и закусил нижнюю губу.

— Конечно, нет. Он всегда воображал себя кристально чистым! Выходец из богатой семьи, любимый и избалованный родителями, красивый, харизматичный и популярный! Джеймс считал себя приверженцем справедливости, но она существовала только в его воображении. Я никогда не видел никого дерьмовее его. Ну, пожалуй, если исключить Темного лорда и Беллу. Хотя нет, вру. С недавних пор Питер Петтигрю подвинул твоего отца с пьедестала Большого Ублюдка. Думаю, что теперь, если мне придется еще убивать, то я буду представлять и его.

Гарри сам был бы не против сделать что–нибудь с Питером. Это ничтожество заслуживало наказания за причиненный вред Сириусу и за смерть его родителей. Если бы они встретились, то, несомненно, Поттер, скорее всего, немного попрактиковал бы на нем несколько проклятий, которые входили в арсенал любимых у Тома, но потом обязательно отдал бы в руки аврорам.

— А вот когда я создаю Патронус, то думаю о твоей матери, — доверительно заявил Снейп зеву камина. — Странная вещь — жизнь. Как только ты думаешь, что нашел сокровище, это оказывается блестящей безделушкой без претензий на что–то благородное.

Пустые бутылки полетели в стену и разбились, осыпав пол множеством мелких стекляшек, на которых играли блики.

— Ты тоже блестишь, Поттер. Я вот только не знаю, что же под этой внешней оболочкой? Может, в тебе больше грязи, чем в твоем папаше, на которого ты безумно похож. Или, может, те искренность и чистота, что были присущи твоей матери. Честно говоря, я не хочу этого знать. Я в любом случае разочаруюсь.

Гарри попытался встать из кресла и ему это удалось. Никаких проблем с координацией у него не было, просто ощущение ватности во всем теле. А еще было желание молчать. То, что звучало здесь, являлось чем–то настолько ужасным и болезненным, что любое лишнее слово могло сломать какую–то невидимую грань и тогда все… Что–то произойдет, неприятное и мрачное.

Поттер сделал несколько шагов по направлению к выходу, когда опекун вновь заговорил.

— Правда смешно, что ты больше похож на меня по тому, как складывалась твоя жизнь. Никому не нужный изгой, несчастненький потрепанный ребенок, который готов дружить с любым, кто только пожелает этого. Интересно, возненавидел бы тебя сейчас отец, внезапно ожив? Он презирал любое проявление слабости, хотя до его крохотного мозга никогда не доходило, что не все можно побороть или преодолеть.

Гарри развернулся и внимательно посмотрел на затылок Снейпа.

— Я никогда не говорил, что он хороший. С этим даже Люпин не спорит. По его мнению, отцу были свойственны заносчивость и излишняя амбициозность, но вместе с тем он старался соответствовать некоторым правилам благородства и высокой морали, правда, только с выбранными им же людьми. Он был разным и неоднозначным… Но сейчас это имеет не так много смысла. У меня нет отца. У меня нет матери. Они мертвы. — мальчик перевел дыхание. — Я даже не знаю, где именно родители похоронены и могу ли я навестить их… В любом случае, они ушли вперед, оставив меня тут. Ваша нужность измеряется бутылками, моя могилами.

Мальчик развернулся и направился к лестнице, где его нагнал Снейп. Он волок по полу свою мантию и чуть пошатывался, но практически не производил впечатления пьяного человека.

— Одевайся! — рявкнул он. — Пойдем к ним.

Гарри недоуменно посмотрел на него, а потом кивнул и стрелой бросился к себе. Руки с первого раза не попадали в рукава теплой куртки. А сапоги почему–то путали мальчика, оказываясь надетыми не на ту ногу.

Поттер поспешно сбежал вниз, беспокоясь, чтобы зельевар внезапно не передумал или попросту не уснул. Но Снейп стоял около входной двери в наглухо застегнутой мантии. В руках у него была большая охапка цветов, состоящая из энотеры и маттиолы.

— Твоя мать любила цветы, которые распускаются ночью. Она считала их красоту наиболее правильной, потому что она была только для тех, кто действительно желал на нее посмотреть, а не для праздных глупцов.

Спрашивать, каким образом эти цветы оказались у зельевара, было глупо. Видимо, он ходил на кладбище не в первый раз и отправился бы и в этом году один, если бы мальчик не сказал, что не знает, где похоронены родители. Все–таки и ему не чуждо простое человеческое сочувствие.

За порогом дома было очень темно. Гарри прищурился и поспешно зажег свет на кончике своей палочки. Темнота, которая бывает в городах, не шла ни в какое сравнение с той темнотой, что можно было наблюдать в маленьких деревнях или в полях. Чтобы привыкнуть к окружающему, требовалось куда больше времени, а из дополнительных источников освещения были только звезды. Темнота здесь была настолько сильной, что казалось — ее можно с легкостью потрогать руками, пропустить между пальцами, как шелк.

Снейп угрюмо брел вперед, Гарри неотступно следовал за ним, всеми силами стараясь не спотыкаться. Удавалось плохо.

Когда же они наконец пересекли границу аппарации, зельевар резко прижал к себе мальчика и крутнулся на пятках. Когда мир вновь обрел свои полноценные размеры, развернувшись перед мальчиком из сжатой точки, Поттер понял, что они рядом с разрушенным домом.