Кошка Маришка - Мои миры, твое отчаяние. Танец 2

Поттер мог свободно выражать свою привязанность к Сириусу, а конкретнее говоря — к его собачьей ипостаси. Блек всегда отвечал взаимностью и с огромной радостью принимал любые знаки внимания.

Потерять его было бы очень тяжело потому, что они оба нуждались друг в друге. Гарри был уверен в одном: Сириуса он отстаивал бы до последнего, чего бы это ему ни стоило.

Мальчик также не хотел признаться себе в том, что ему нравится чувствовать себя достаточно сильным, чтобы защитить кого–то. Раньше он считал себя полнейшим слабаком и хлюпиком, не способным ни на что. Его знания, пусть и в большей степени принадлежащие Тому, делали Гарри в глазах других привлекательным и интересным. Конечно, были те, кто боялся его или предпочитал лишний раз не связываться, но никто не считал его ничтожным.

Гарри, чтобы понять значимость обладания силой, потребовалось двенадцать лет, Тому всего четыре года. Но, даже несмотря на одинаковые выводы, они неизменно выбирали разные, подчас диаметрально противоположные пути.

Директор был неправильным, непонятным и не поддающимся законам логики. Что–то точно в нем было не так, но как бы Гарри ни силился, понять, что именно, не мог.

Каркаров очень отличался от Дамблдора: характером, взглядами на жизнь и даже странностью, которая была у него своя собственная. Гарри нравились необычные люди. Они были тайнами; загадками, которые требовали долгого упорного труда для поиска ответа; интересными книгами, что не терпелось прочесть.

Поттер отвлекся от своих мыслей и, спрыгнув с кровати, направился прямиком к директору, шлепая босыми ногами по холодному полу. Подойдя к Каркарову, мальчик внимательно посмотрел в его глаза, какое–то время, буквально гипнотизируя, а потом резко отстранился и вернулся в постель, сопровождаемый совершенно ошарашенным взглядом Сириуса.

— Сейчас я вам доверяю, — несмотря на всю комичность ситуации, совершенно серьезно произнес Гарри.

Директор, казалось, был ничуть не удивлен такому поведению мальчика.

— Что ж, я рад, — кивнул он. — Так ты приедешь?

— Да, для меня это было бы очень удобно, — мальчик закусил губу. — Только Сириуса заберите вы сами, хорошо?

— Хорошо, — согласно кивнул Каркаров и достаточно проницательно спросил. — Не хочешь брать его в дом своего Снейпа? Ведь ты все–таки пойдешь к нему в поместье?

— Да, мне нужно с ним решить один вопрос, и после я сразу прибуду к вам. Оставьте только свой каминный адрес и пароль.

Из коридора донесся шум.

— Лучше бы не оказываться наедине с потенциальным отравителем, но если ты что–то вбил себе в голову, то тебя не отговоришь, — мужчина покосился на дверь. — Будет лучше, если Блек станет все–таки Гриммом. Сюда в любую минуту могут войти.

Когда Каркаров наконец–то покинул палату, Гарри смог спокойно вздохнуть. Сковавшее его ранее напряжение начало постепенно отпускать. Сириус будет с ним, авроры не схватят его вновь. У него будет хоть кто–то единственно настоящий и практически родной, даже если тот и любит его из–за внешней похожести на отца и его фамилии… А может быть, уже и не только из–за этого…

Метла буквально примерзала к заду. Поттер был готов проклясть любого, кто додумался тренироваться на таком сильном морозе из–за того, что потолок в Тренировочном зале решили зачаровать для Предновогоднего бала. В этом году он проводился впервые.

Никто из игроков в квиддич, в том числе и девушки, не были рады предстоящему мероприятию, а для глав это стало только лишней морокой.

Каркаров ходил и чему–то ухмылялся. Возможно, все дело было в том, что на этот бал он смог вытянуть средства из Контролирующего Международного Совета. Хотя никто не исключал, что директор просто радуется предстоящей возможности отдохнуть.

На Гарри же неумолимо приближающийся конец декабря, наоборот, нагонял только одни отрицательные эмоции, самой сильной из которых был страх. Он действительно боялся того, что не сможет все сделать правильно.

Касиан уверял мальчика, что все пройдет как надо. Он уже снял комнату в одной из гостиниц, что находилась поблизости от порта. Также вампир позаботился о медицинских зельях и повязках, что им точно потребуются. Гарри боялся за реакцию Дориана на всю эту ситуацию. Вряд ли ему понравится, что подобные вещи решались у него за спиной. Но, зная Стана, было слишком очевидно, что если бы ему предложили подобный вариант, он от него тотчас отказался бы.

Со Снейпом было еще сложнее. Как усыпить его бдительность и напоить зельем? Как вести себя с ним после того, как раскроется правда, какой бы она ни была? Сможет ли он в последующем спастись от его гнева, который неминуемо будет? Гарри не знал ответа ни на один из этих вопросов.

Сириус, казалось, просто сгорал от предвкушения провести время где–то за стенами этого замка. Возможно, Дурмстранг был для него тоже своеобразной тюрьмой. Вообще, любое место, из которого мы не можем себе позволить выйти долгое время, рано или поздно становится нашей темницей. Блек никогда не говорил с крестником об этом, вообще, если подумать, то за год они не так много нормально общались между собой.

Судя по заголовкам газет, что мальчик иногда пролистывал, сидя в комнатах Люпина, Блека усиленно искали по всему свету. Последнее сообщение о том, что видели человека, похожего на него, пришло аж из Египта. В любом случае, никто не собирался искать Сириуса в Шабаше или тем более Дурмстранге. Это радовало.

Последним важным моментом оставался Гилберт. Он часто крутился около своей сестры, которая просто беспеременно изображала кипучую деятельность. Она несколько раз успела поругаться с Виктором и Альжбетой по поводу того, каким образом необходимо украшать огромную ель в зале. Они бегали друг за другом, размахивая то коробками с шариками, то охапками разноцветной мишуры.

В первую очередь для того, чтобы разговор состоялся, нужно было каким–то образом разделить Готта с его сестрой, а потом чем–то отвлечь последнюю.

Гарри несколько дней обсуждал план действий с друзьями. Каждый предлагал совершенно разные, а порой и весьма комичные варианты, среди которых было трансфигурировать Каролину на час в елочную игрушку и повесить ее в зале на ель. Эдвин предлагал прислать ей приглашение на свидание, а потом, когда она явится, запереть ее. Офелии этот вариант показался бесчеловечным, и поэтому она предложила просто ударить ее чем–нибудь тяжелым, а потом с невинным видом отнести в Лечебное крыло. Альберт решил, что стоило бы рассмотреть его идею о том, чтобы сварить для нее дурман–зелье и немного подлить ей в чашку за ужином. Мирославе казалось рациональным усыпить ее, а потом попробовать подправить память.