Лев Гроссман - Король волшебников

Квентин сам не знал, что ожидал увидеть — руины или нечто модернистское, — но дом Четуинов подвергли тщательной реставрации, а лужайки, похоже, не далее как утром подстригли. Самые смелые надежды Квентина оправдались полностью, кроме одной: в доме было полно народу.

Ухоженную лужайку усеивали дорогие машины, затмевавшие даже прокатный «яг», из нижних окон лился желтый свет вкупе с негромкой музыкой ранних «Роллинг Стоунз»: у хозяев была вечеринка.

Над головой Квентина толклись комары. Что за кощунство. Пойти бы туда и разогнать всех, как торговцев из храма. Это место — Граунд-Зеро фэнтези двадцатого века; здесь Земля и Филлори поцеловались, как два бильярдных космических шара. Из дома слышался хохот и женский визг.

Хотя, с другой стороны… в большой толпе легко затеряться им всем, особенно девушкам. Можно войти в парадную дверь без всякого взлома, потом пробраться наверх и посмотреть, нет ли там чего интересного. Квентин вернулся к машине.

«Яг» припарковали на лужайке. С внешним видом тоже не было особых проблем. Квентин накупил себе новых шмоток в Венеции, пользуясь беспредельной кредиткой Джоша.

— Если кто спросит, говорите, что вас привел Джон.

— Ты бы это… того, — сказал Джош. Квентин, чтобы не выглядеть как куча перегноя, снял камуфляжные чары, переступил через порог и зажмурился. Он вспомнил о Джейн Четуин: вдруг она тоже здесь?

Джош направлялся прямиком к бару.

— Эй! — прошипел Квентин. — Ты тут при исполнении.

— Отстань, я в образ вживаюсь.

Вечеринка была как все вечеринки. Одни гости красивые, другие не очень, одни пьяные, другие нет, одним все пофиг, другие жмутся по углам, боясь слово сказать.

Входящий в образ Джош уже разоблачил себя как американец, спросив у бармена пива. Остановился на «Пимз Кап» и высосал баночку с разочарованным недоумением. Во всем остальном они с Поппи вписались в окружающую среду с искусством, которому Квентин мог только завидовать. Светские люди не переставали его изумлять: как только их мозги умудряются естественно и без усилий озвучивать всю эту дребедень? Сам Квентин, так и не научившись этому, чувствовал себя лицом подозрительным, одиноким американским самцом в незнакомом английском социуме. Он прибивался к группкам беседующих и вежливо кивал людям, которые вообще-то говорили не с ним.

Джулия, прислонившаяся к стене, выглядела прямо-таки декоративно загадочной. Только один мужчина, высокий оксбриджский тип с полуотросшей бородкой, рискнул подойти к ней, был отшит в столь же загадочных выражениях и поспешил утешиться сэндвичем с огурцом. Полчаса спустя Квентин решил, что пора продвигаться к лестнице — не к парадной в стиле Тары, а задней, служебной. Поочередно перехватывая взгляды всех остальных, он кивал головой в ту сторону. Всем четверым внезапно приспичило в туалет? Надо было дурь захватить, она послужила бы лучшим прикрытием.

Лестница тугим витком вывела их на тихий второй этаж, в полутемный лабиринт белых стен и паркета. Шум вечеринки доносился сюда, как отдаленный прибой. Какие-то дети с несколько истерическим смехом носились по коридорам, вбегали в комнаты и плюхались на кровати. Они подружились сразу, как всегда бывает на взрослых сборищах, и теперь играли в игру, правил которой никто не знал.

«Мир в футляре часов» — не справочник «сделай сам»: о местонахождении знаменитого артефакта оставалось только догадываться. «В заднем коридоре верхнего этажа» — вот и все детали, которыми их снабдил Пловер. Возможно, лучше было бы разделиться, но в кино это никогда ни к чему хорошему не приводит. Квентин опасался, что все уйдут в Филлори без него, и он один застрянет в реальности, как последняя не поместившаяся в банку сардинка в игре.

Верхние этажи, по всей видимости, не реставрировались. Паркет с облезшим лаком оставили в первозданном виде, из-под старых обоев на стенах проглядывали еще более старые. В комнатах с низкими потолками стояла под чехлами поломанная разномастная мебель. Чем тише делалось, тем реальнее становилось Филлори. Оно таилось везде: в темных углах, под кроватями, за обоями, по краям периферийного зрения. Минут через десять они могут вернуться на борт «Мунтжака».

Это то самое место, где играли маленькие Четуины, откуда исчез Мартин, где началось все это страшное фэнтези. И в заднем коридоре — точно как в книге, как было предсказано — обнаружились старинные, громадного размера часы.

Главный медный циферблат, как светило, окружали четыре мелких: с месяцами, фазами луны, знаками зодиака и бог знает чем еще. Все это было вставлено в темное дерево без всякой резьбы. Чертовски сложное сооружение, суперкомпьютер восемнадцатого столетия. В книге сказано, что эти часы сделаны из филлорийского закатного дерева, которое каждый вечер сбрасывает ярко-оранжевую листву, а утром, после краткой ночной зимы, покрывается свежей зеленью.

Они вчетвером, собравшись вокруг, словно разыгрывали одну из книг о Филлори — или, вернее, создавали новую, еще не написанную. Маятник висел неподвижно. Интересно, можно его запустить или часы сломались, когда через них прошли дети? Квентин ничего не чувствовал, но чары должны работать, он их заставит. Он вернется в Филлори, даже если придется лазить во все чертовы шкафы и шкафчики этого дома.

В этот футляр, кстати, не больно-то влезешь — разве что выдохнуть и протиснуться боком. Не так он представлял свое триумфальное возвращение, но пусть его, лишь бы сработало.

— Квентин, — сказал Джош.

— Угу.

— Квентин, посмотри на меня.

С трудом оторвав взгляд от часов, Квентин увидел, что Джош исполнен не идущей ему, новоджошевской мрачности.

— Ты ведь знаешь, что я с тобой не иду?

Квентин знал, просто позволил себе забыть со всеми этими хлопотами. Все изменилось. Они выросли. Джош — персонаж другой сказки.

— Да, вроде бы знаю. Спасибо, что проводил. А ты, Поппи? Такой шанс выпадает раз в жизни.

— Спасибо, что спросил. — Поппи, кажется, поняла его правильно, то есть отнеслась с полной серьезностью. — Но я живу здесь, в Филлори мне делать нечего.

Джулия сняла темные очки из уважения к сумраку верхнего этажа. Только мы с тобой, детка. Вместе они шагнули вперед. Квентин опустился на одно колено; гул скорого избавления наполнял уши.

В следующий момент он понял, что ничего не выйдет. Часы, хоть и не тикали, оставались чисто материальной конструкцией из дерева и металла. Он открыл стеклянную дверцу — за ней виднелись маятник, молоточки и прочие медные шестеренки.

Встав, Квентин постучал по задней стенке футляра. Опять ничего.

— А, черт. — Можно, конечно, еще на дерево влезть, только охота отпала.

— Вы все неправильно делаете. — Все оглянулись. В конце коридора стоял мальчик в пижаме и босиком, на вид лет восьми.