Лев Гроссман - Король волшебников

Из-под ведущего на Землю фонтана раздался глухой удар, сотрясший их коленные чашечки. Со стены рухнул камень. За первым ударом последовали другие, словно кто-то пытался прорваться в этот мир силой. Неужели боги? Может быть, слишком поздно что-то предпринимать?

Последний удар раздробил лед в фонтане — Квентин и Поппи пригнулись от летящих во все стороны льдин. Бронзовый лотос раскрылся с металлическим скрежетом, будто расцвел, и из него, извиваясь, вылезло громадное существо. Миг спустя оно развернуло крылья и поднялось в небо, взметнув снежный вихрь. Из фонтана тем временем показалось другое, очень похожее.

— Драконы! — визжала Поппи, хлопая в ладоши, как маленькая. — Квентин, смотри: драконы!

— Да, — подтвердил Пенни, — это они окажут нам помощь.

Поппи чмокнула его в щеку, и он улыбнулся. Ему очень не хотелось, но удержаться он не сумел.

Драконы лезли из фонтана один за другим — наверно, все земные реки лишились своих покровителей. Один дохнул в снежное небо огнем, осветив площадь.

Откуда Пенни знал, что это случится как раз теперь?

— Ты планировал это заранее, — сказал Квентин, но тут чары Пенни подействовали, и они оказались в разных мирах.

В то утро за библиотечным столом они рассказали Джулии про все свои достижения.

Ей даже повезло, что она приехала только теперь и не блуждала впотьмах вместе с другими мюрийцами. Полгода, к примеру, они ухлопали на теорию об усилении чар по мере приближения чародея к центру Земли. Этот эффект почти не поддавался измерению, но его научное подтверждение открыло бы новые горизонты и могло бы изменить все.

Они обрыскали уйму заброшенных шахт, соляных куполов и прочих подземных сооружений, после чего за хорошие деньги наняли трамповый пароход и подержанный батискаф. Через шесть месяцев спелеологических экспедиций и глубоководных погружений они доказали, что чары Асмо на глубине полумили действительно немного усиливаются — возможно, потому, что весь этот экстрим здорово ее возбуждает.

За этим последовали астрология, океаническая магия и даже онейромантия, магия сновидений. Во сне маги, случается, колдуют со страшной силой, но днем никто не хочет слушать, что тебе снилось.

Потом начались эксперименты с магнитным полем Земли. Они собрали аппарат по чертежам Николы Теслы, но как-то ночью Фолстаф чуть не поменял местами магнитные полюса, после чего пришлось прикрыть лавочку и дать задний ход. Гаммиджи неделю глаз не смыкала, развивая гипотезу, связанную с космическими лучами, квантовыми эффектами и бозоном Хиггса, которую сама понимала только наполовину. Она клялась, что может все доказать математически, но расчеты такого рода потребуют компьютера величиной со вселенную и времени, за которое эта вселенная может погибнуть от энтропии.

Короче говоря, они зашли в тупик — и обратились к религии.

На этом месте Джулия отодвинулась от стола, чувствуя позывы мозговой рвоты.

— Знаю, — сказал Царап, — но это не то, что ты думаешь. Ты послушай.

Огромная, покрытая заметками диаграмма, развернутая Фолстафом, заняла весь стол.

Религией Джулия никогда не интересовалась: считала себя слишком умной, чтобы верить в нечто бездоказательное и к тому же нарушающее все мыслимые научные принципы. Считала малодушным верить во что-то лишь потому, что ей от этого легче. Магия — дело другое, в ней хотя бы имеются воспроизводимые результаты, а религия основана на одной только вере. Догадки слабых умов, ничего больше. До сих пор она думала, что все остальные фритредеры разделяют ее взгляды на этот предмет.

— Наша головоломка никак не складывалась, — продолжал Царап. — Мы решили вернуться к основным принципам, но что, если до основных принципов существовали еще какие-то? Мы предполагали, не имея доказательств обратного, что где-то во вселенной существуют большие энергии и что есть техника, позволяющая ими манипулировать. Человечество, насколько мы знали, никогда не имело к ним доступа, но что, если этот доступ был у сущностей иного класса?

— То есть у Бога, — сказала Джулия.

— Верней, у богов. Мне требовалось расширить свои знания в этой области.

— Что за ерунда. Ни богов, ни единого Бога нет. Хорошо, что я в колледж не поступила: не пришлось на первом курсе спорить в общей спальне о высоких материях.

Царап, однако, не дрогнул.

— «Исключите все возможное, и оставшееся, при всей своей невозможности, будет истиной». Шерлок Холмс.

— Во-первых, ты неточно цитируешь, [53] В оригинале предлагается исключить невозможное. во-вторых, это еще не значит, что боги реальны. Это значит, что надо проверить свою работу еще раз — вдруг где-нибудь напортачил.

— Мы проверили.

— Тогда, вероятно, надо было бросить эту затею.

— Я так легко не сдаюсь. — Холодный серый взгляд Царапа не вязался с образом модели от Аберкромба и Фитча. — И они тоже, — он обвел рукой стол, — и ты. Верно, Джулия?

Она сморгнула и не отвела глаз, давая понять, что слушает, но обещать ничего не может.

— Мы говорим не о монотеизме, по крайней мере, не в его новой форме. Речь идет о древней религии — язычестве, точнее, политеизме. Забудь все, что у тебя связано с понятием религиозного культа. Отбрось поклонение, искусство, философию и рассмотри предмет хладнокровно. Представь, что ты теолог особого толка, изучающий богов, как энтомолог своих насекомых. Исходя из мировой мифологии к целом, отнесись к ней как к дневнику полевых наблюдений или статистике, занимающейся гипотетическим видом под названием «бог».

К курсу сравнительной религии Царап и компания приступали брезгливо, в резиновых перчатках и со щипцами, как будто имели дело с интеллектуальной разновидностью медицинских отходов. Начали они, как и Джулия в своей квартирке над бейглами, с всевозможных преданий и мифов; проект получил название «Ганимед».

— Какого вообще дьявола вы надеялись там найти? — недоумевала Джулия.

— Я изучал их технику. Хотел научиться делать то, что делали боги. Я не видел особой разницы между магией и религией и, соответственно, между магами и богами. По-моему, божественный промысел — всего лишь одна из форм магической практики. Ты ведь помнишь, что сказал Артур Кларк? Всякая развитая технология неотличима от магии. Подойдем к этому с другой стороны: от чего неотличима развитая магия? От чуда, само собой.

— Огонь богов, — громыхнул Фолстаф. Еще один верующий, господи боже.

В Джулии вопреки ее воле зашевелилось любопытство, но она не подала виду. Она знала этих людей давно: умом и интеллектуальным снобизмом они ей нисколько не уступали. Все возражения, которые она может придумать, им, наверно, тоже в голову приходили.