Сергей Алексеев - Волчья хватка. Книга 3

—Фонарик жалко! — громко сказал он в назревающее рассветом пространство. — Если достанешь–верни.

А сам положил на плечо скрученную шинель и пошёл к вотчине по другому, незнакомому берегу. То, что он принял за строение, оказалось нагромождением камней, сдёрнутых с осыпи, скорее всего, зимней лавиной. На шумном перекате, возле рощенья, он легко перешёл по камням на свою сторону и уже на подходе к дому вдруг заметил, как Молчун, шагающий впереди совсем не волчьей рысистой походкой, вдруг прилёг и вместе со вздыбленной шерстью вскинул уши, расползшиеся было по сторонам. Рассвело уже так, что различались ближние кусты, но дальше ещё стояли мельтешащие сумерки. Волк почуял движение, а может, и реальный запах человека и, повинуясь своей ловчей природе, стал подкрадываться почти ползком. И скоро исчез за кустами…

Ражный присел и остался на месте, готовый в любую минуту сорваться, как с низкого старта. Прошло минуты полторы, прежде чем в кустах послышались звуки борьбы и приглушённый, предупреждающий звериный рык.

По нему, как по сигналу, Вячеслав оказался рядом, в полной уверенности, что русалка у него в руках!..

Однако на земле, в каштановом перелеске, лежал распластанный и смиренный Молчуном человек совсем иной породы. Даже в сумерках было видно, волосатый, чёрный, с густой проседью мужик, одетый в ватную безрукавку и мягкие, кавказские сапоги. Бандитской бороды тоже не было, хотя шёл с оружием: рядом, на расстоянии вытянутой руки, валялся армейский карабин СКС.

Пленник не сопротивлялся, разумно осознавая степень опасности и ситуацию. Над ним нависал свирепый и могучий хищник с ощеренной пастью, готовый сделать смертельную хватку.

—Убери зверя, — хладнокровно попросил он чуть гортанным, выдающим горца голосом. Вячеслав сначала поднял карабин, затем сказал Молчуну, как говорят понятливому человеку:

—Оставь его… Волк и в самом деле отошёл и развалился на земле, с видом равнодушным и озабоченным лишь своими стёртыми лапами, дескать, дальше разбирайтесь сами.

— Ты кто? — спросил Ражный.

Старик осторожно сел, поднял с земли камилавку.

— Извек… Не трогай меня. Извека здесь знают, никто не трогает.

— Что ты ходишь по ночам?

— Оберегаю дом Николаи, помогаю… В горах много дурных людей бродит. Зимой пристанища ищут…

Кажется, вдова не шутила по поводу своего любовника–абхаза…

— Печи топишь?

— Нет… Я охотник. И присматриваю за домом вдовы.

— Сам где живёшь?

Старик посмотрел на заснеженный склон горы и осторожно указал рукой:

— Там когда–то стояла моя родовая башня. Здесь часто хожу. Скажи своему волку, чтоб не трогал меня.

Вячеслав чуял, как утренний студёный ветерок с гор насквозь пробивает мокрую одежду. Надо было идти сушиться, но в другой раз можно было и не сыскать Извека. Это лишь благодаря Молчуну любовник вотчинницы был пойман.

— Ты всех в округе знаешь?

— Я знаю, кого ты ищешь, — вдруг прямо заявил пленник. — Зачем тебе Белая Дива? У Николаи нынче три девушки давят виноград. Выбирай любую. Не связывайся с ведьмой.

Он был не только незримым стражником вотчины, но знал всё, что в ней происходит, и ещё советы давал!

— Она ведьма?

— Белые Дивы все ведьмы, — со знанием дела сказал старик. — Любят с огнём и водой баловать. Они приносят мужчинам только несчастья. Зачем ты привадил её, в спор вступил? Легче волка матёрого приручить, чем Диву. — При этом Извек покосился на Молчуна. — Посмотри на вдову и подумай. Про неё говорят, она сама из этой породы и в молодости была ведьмой. Потому и позволяет Диве приходить в дом, печи топить. Не одного мужчину эти красавицы с ума свели. Булыга от своей Николаи страдал всю жизнь…

— И тебя свела с ума Николая? — спросил Ражный. — По молодости лет?

— Меня миновала эта участь, — не сразу признался старик, что–то пытаясь утаить. — Я долго на чужбине жил, сюда в преклонных годах пришёл. Она уже постарела… Но люди в горах вдову до сих пор вспоминают недобрым словом. Озоровала, пока не встретился ей Булыга. Изловил где–то в горах, сухие жилы на ногах подрезал и принёс к себе в дом. Так жилы срослись, пришлось год на цепи держать, пока не смирила дикий нрав. И назвал её Николаей, мужским именем, как омуженку. Хочешь, так спроси вдову, почему хромает…

Вячеслав чуял холод, однако теперь уже было неясно от чего — северный ветер студил или слова Извека. Наброшенная на плечи сырая шинель не помогла…

— Что же ты дом её стережёшь? — уцепился он. — Добычу с охоты приносишь? Если она ведьма?

Старик поднял слезящиеся от старости глаза.

— Я Булыге жизнью обязан. Меня у врагов отбил, помог в родные места вернуться. Так бы и пропал в плену… Булыга был отважный воин. А тебя эта юная ведьма погубит. Если повадилась, не отступит, пока со свету не сживёт.

— Ты бы лучше место мне указал, где найти эту Диву, — стряхивая озноб, сказал Ражный. — Разобрались бы, кто кого.

— Белые Дивы живут там, — Извек указал куда–то вниз по реке. — За Каменным Идолом, на Дивьей горе, откуда начинается исток. Когда–то их было два, теперь остался один. Говорят, тропа есть, но сейчас не пройти. В далёкие времена в эти горы пытался проникнуть Тамерлан, чтоб отомстить ведьмам. Но они обрушили Каменного Идола и затворили путь. У нашего народа есть легенда: в юности Тимур был похищен омуженками и несколько месяцев томился в плену. Потом они отпустили его, но перерезали сухие жилы на ногах.

С тех пор и прозвалие го Хромцом…Сам на Дивьей горе не был, по слухам знаю. Только ведьмы по этой тропе не ходят–по воздуху летают.

Вячеслав подал руку старику и помог встать. После чего повесил ему на плечо карабин.

—Благодарю, Извек.

Волк на минуту замер, наблюдая одним глазом. Охотник подтянул сползшие голенища сапог и неслышно двинулся вдоль опушки каштанового перелеска, в сторону от вотчинного дома Булыги. Ражный заспешил своим путём, однако Молчун за спиной приглушённо зарычал.

Оказалось, Извек вернулся.

—Неходи туда, не ищи–пропадёшь, — заговорил он опасливо. — Если ещё головы не потерял, дождись тепла. В Купальский праздник сами спустятся.

Увидишь высокий огонь возле Каменного Идолища, смело ступай и бери, какая понравится. Они покорные становятся, словно овцы. Всякая Дива перед тобой танцевать будет, если пожелаешь, колени преклонит. Только на один месяц в

году они превращаются в девушек. Вот тогда их и брать нужно. Всё остальное время горные богини в руки мужские не даются. Поверье такое.

Ражный только махнул рукой и пошёл в сторону полуразрушенного дувала: над крышами вотчинных построек уже курились дымы…

Виноград давили ещё четыре дня, и вотчинница не позволяла вынимать затычки в желобах чанов, поэтому Ражный разливал сок по бочкам вручную, уже как завзятый винодел. После долгих стараний даже рассыпавшуюся бочку собрали намертво стянул обручами, так что и капли не пролилось, когда наполнил соком. И ещё новую лестницу сколотил, чтобы не искушаться и не сажать девиц то в чаны, то снимать обратно. Да и уже как–то свыкся с их полуоголённым присутствием, мимолётными и тускнеющими взглядами. Похоже, невесты тоже пригляделись, привыкли к нему и тот накал затаённого интереса, возникший в первый день, заметно упал, но только у сестёр.