Ольга Романовская - Песочные часы

Он зовёт меня в Арарг, но я не вернусь, хотя знаю, что там меня будут холить и лелеять. По-своему.

Виконт понял голову и посмотрел мне в глаза. Пристально, как любила смотреть его дочь.

— Помнится, когда-то я говорил, что твоим душевным качествам могли бы позавидовать многие араргки. Одно из них сочувствие. Только жалость оскорбительна, Змейка.

— Араргским военным с детства вдалбливают эту истину?

Я убрала руки.

— Причём тут это! — раздражённо ответил он, тоже отпустив меня. — Я совсем о другом. О том, что унизительно, и чего я не приемлю.

— Это сочувствие, мой норн, и ничего гадкого в этом нет.

Хотела объяснить, чтобы он понял, но не находила слов.

— Я тебя действительно люблю и действительно хочу, чтобы ты носила мою фамилию, — прошептал норн. — Да, гордость, да, тщеславие, но ты важнее. Небесные заступники, я уже успел забыть, какая ты красивая! И изменилась, уже не девочка.

Вопреки ожиданиям, он отпустил меня. Видимо, выглядела я слишком озадаченной, потому что виконт счёл нужным пояснить своё поведение, правда, всего одной фразой:

— Тебе неприятно.

Не вопрос, а утверждение. Даже обидно стало, что он опять всё за меня решает: что я думаю, что я чувствую. Но промолчала, пошла провожать его.

Попросила подарить что-нибудь Рагнару от моего имени.

— Значит, не приедешь? — погрустнел норн. — Ты была бы для сына лучшим подарком. Завтра зайди, пожалуйста, нам нужно поговорить, многое обсудить.

На прощание он склонился над моей рукой, а потом, поддавшись эмоциям, приник к губам. Поцелуи переместились на шею. Руки гладили, но не позволяли себе лишнего. Только волосы распустил: нравилось ему перебирать пряди.

— Хорошо, вы ночуете здесь, — аккуратно высвободившись, сдалась. — Сейчас я вам постелю, только дочку проведаю: вдруг проснулась. Располагайтесь. Понимаю, что по сравнению с вашим особняком это лачуга, но другого дома у меня нет.

Когда вернулась, он уже снял куртку и сидел, упершись руками в колени, смотрел на огонь, на котором закипала вода.

Сняла пузатый чайник, принесла из кладовки ушат, в котором купала Сагару, и смешала воду, сделав её пригодной для умывания. Тактично ушла: теперь я не его торха, — оставив на столе полотенце.

Только вот где ему постелить? Не на полу же!

Вторая комната — гостиная и столовая одновременно, но дивана в ней нет, только стол и стулья. Но зато есть сундук — старый, деревянный, от прежних хозяев остался. Если постелить шубу, лежать мягко.

Меня обняли со спины, щекоча дыханием кожу. Потом коснулись губами мочки уха и отпустили.

Я обернулась, хотя и так знала, кто это.

Кожа ещё влажная… Не удержавшись, смахнула пальцем каплю с подбородка.

— Вы, наверное, устали, я сейчас. Не слишком удобно, но всё же…

— Значит, здесь? — норн пристально осмотрел будущее ложе. — Что ж, на войне бывало и хуже.

— Если угодно, можно и в другом месте, — тихо добавила я.

Он прав, я уже не девочка — повзрослела, стала решительнее и спокойнее отношусь ко многим вещам. И своим желаниям.

У меня давно никого не было, а он привычный, аккуратный, знающий меня — лучший вариант в подобных обстоятельствах, просто на одну ночь.

— Ну, если ты предоставляешь мне выбор, — улыбнулся он, — то я давно его сделал.

Его руки снова скользнули на мою талию, начали ласкать. Губы не отставали, то замирая в долгих поцелуях, то скользя, слегка касаясь.

Да, мне не хватало мужчины, только теперь я поняла, как. Права была Сара, когда попробуешь, захочется снова.

Меня подхватили на руки и отнесли в спальню.

Всё было так хорошо. Я расслабилась, уже ощущала приятное тепло, предвкушала удовольствие. Но…

Норн, сгорбившись, сидел на постели спиной ко мне. Обхватив голову руками и не реагируя на попытки его успокоить. Потом встал и начал одеваться.

— Вы куда? — сев, шёпотом спросила я.

Он промолчал, сгрёб одежду и вышел. Отыскав злосчастную рубашку (холодно же!), поспешила за ним, захватив свечу и огниво. Не оставлю я его сейчас одного, не брошу, пусть вырываться будет — не отпущу.

Кажется, у меня осталась бутылка, можно принести. Хотя бы успокоится немного, переживать перестанет.

Я же знаю, что он хотел, со всеми бывает…

— Мой норн? — заскреблась в дверь соседней комнаты и, не услышав ответа, вошла. Знала, что он там, что ещё не успел уйти — звяканье засова я бы услышала. — Мой норн, всё в порядке…

— В порядке? — со смесью раздражения и боли отозвался он. — Я даже удовлетворить тебя не способен!

— Сашер, зачем же вы так себя корите? — по имени назвала случайно, не задумываясь, подошла и протянула руку. Он нервно скинул её с плеча, застёгивая пуговицы рубашки. — Мой норн, перестаньте! Всё вы можете, столько раз это делали. Тише, успокойтесь… И не вздумайте никуда уходить! Сейчас я вам чаю сделаю, наливки налью. Просто у вас выдался тяжёлый день. Нашли, из-за чего переживать!

— Тебе мало, да?! — повернувшись, рявкнул виконт. — И жалость оставь при себе — обойдусь!

Сказано было так, будто это я во всём виновата.

— Я понимаю, для мужчин это очень важно. Полагаете, что я буду злорадствовать, но это не так! Выспитесь, отдохнёте… Ну, не переживайте так!

Обняла. Вроде подействовало, во всяком случае, не оттолкнул.

Не зная, что делать в таких ситуациях, старалась ободрить, убеждая, что ему ничего доказывать не нужно, что всё пройдёт, как только он перестанет об этом думать, да и вообще неважно. Для меня неважно, потому что никак на моё решение не повлияет. Потом поцеловала.

Поцелуев потребовалось много, пока виконт наконец-то со вздохом согласился остаться.

Подошла, поставила чашку и бутылку на стол и села рядом.

Виконт сказал, что в одной рубашке я простужусь, на что возразила, что в своём доме вольна делать, что угодно.

Что ж, никогда этого не делала, но придётся его соблазнить. Потому что это нужно обоим. Я настроилась, но не получила желаемого, он потерял уверенность… Всё-таки судьба и так сильно потрепала, чтобы ещё и мужчиной перестал быть. Ему Рагнара воспитывать — а кого воспитает раздавленный отец? Ещё до Арарга не доберётся, напьётся где-то, ножом в бок получит…

Мои усилия увенчались успехом: удовольствие я получила. И не только я.

Когда встала покормить дочку и, заодно, собраться на работу, норн ещё спал.

Написала записку, обязалась придти вечером в гостиницу. Зачем? Желала снова увидеть сына, а без виконта это невозможно. Да и деньги на воспитания Согары не помешают. И об отце хотелось что-то узнать — виконт наверняка знал. Поговорим по-человечески.

Отнесла Сагару соседке и приступила к ежедневным обязанностям. А в голове роились мысли. Что не должна была спать с ним. Не повела ли себя, как собачонка: пришёл, поманил, приласкал — и отдалась. Хотя, не спорю, понравилось. Но не следовало, потерпела бы, не умерла.