Наталья Мазуркевич - Эльфийский для начинающих

Выждав с полчаса, лицо к тому времени уже успело покраснеть, а пальцы гнулись с трудом, я закрыла окно. Было холодно, тепло отзывалось болью в замерзших руках, пальцах, но это было хорошо. Заставляло не думать о плохом — просто собирать свои вещи. Нужные, важные, те, которые при матушке всегда прятались в дальний ящик, те, которых она не одобряла, — просто предлагала выбросить и купить новые. Такие, какие она бы хотела для себя.

Я с ней не спорила: ждала, пока она уйдет, выбиралась через окно и уходила искать, кому из слуг перепало мое богатство. Выкупала обратно, если требовалось, но чаще мне возвращали все с грустной, сочувствующей улыбкой. Они видели больше моего.

Первыми в сумку были уложены книги: за порчу казенной собственности пришлось бы заплатить. После я по одному укладывала предметы из своего тайника, поражаясь, почему их так много. Почему у меня так много того, что не приветствовалось в родном доме?

На миг я задумалась: а что было бы, если бы отец не уезжал к гномам? Если бы все мы родились здесь? С детства учились бы правильному обхождению в приличном обществе? Стали бы такие же, как дочка канцлера, готовая идти по головам ради своей цели? Или как Франтишка, к которой собственная мать относится как к кукле, разменной монете, созданной для удовлетворения собственных нереализованных желаний?

А все ли желания удовлетворила моя собственная мать? Да, отец ее любит, у нее есть собственный дом, она тратит без оглядки на сумму — отец молча оплачивает счета — и, наверное, в душе ненавидит Дару. Иначе к чему ее пассажи в адрес подруги? Но что в душе леди Катарины имеет такую ценность, чего у нее нет такого, чем обладает Дара? Происхождение?

Матушка и сама происходила не из последнего рода империи. Рель-Дие, а до прадедушкиной обиды, исключившего матушкиного отца из списка прямых наследников, и Дель-Дие. Ничем не ниже Дель-Жан, семьи Дары. Вот только Дара осталась на уровне Дель. Графиня Атлонская, а Атлонские никогда не опускались до Тель, никогда не имели ничего общего с торговцами, никогда не брали в семью выходцев других слоев. А матушка стала Тель, и все знают, что она жена, пусть и лорда, но поднявшегося на торговле. Гномы бы уважали такое, а вот в Таан-Рене… Сколько колкостей, высказанных в лицо, ей пришлось выслушать?

Я вздохнула. Приходило понимание, но облегчения оно не приносило. Картинка складывалась. То, что она якобы хотела для меня, на самом деле нужно было только ей. Лучший университет, лучший факультет, лучшая специальность — как она радовалась, несмотря на мое разочарование! — лучшее окружение, которое только могло быть. А после того, как к нам зачастил Алест, матушка и вовсе поверила в свою счастливую звезду. И гномы… опять гномы. Как она могла перенести такой удар?!

Я закончила с упаковкой первой сумки. Кажется, я действительно ухожу. Из дома, из-под ее опеки, от придуманной мне жизни. А впрочем, почему кажется? Ухожу. Дособираю вещи — те, которые действительно мои, и уйду в свою комнату. Уеду утром, как только загорится рассвет, в последний раз воспользуюсь матушкиной добротой и одолжу ее экипаж. А дальше — сама. За себя и для себя. Не оглядываясь и не нарушая чужих планов, о которых меня забыли предупредить.

Жизнь в общежитии Леекантекого университета мало отличалась от жизни в таком же заведении в Заколдованных Горах. Разве что в Подгорном царстве сложно было встретить даже эльфийского полукровку, а тут таких целый этаж обретался. От двадцати до семидесяти процентов остроухого наследства. Те, кому досталось меньше, в университет не поступали, предпочитая зарабатывать на жизнь только лишь внешним сходством. А те, в ком эльфийской крови было от семидесяти процентов и выше, редко нуждались в казенной комнатке.

Даже драконы встречались в этих коридорах чаще. Целых два. Их мне показали на следующий день после моего заселения. В первый — ничего не вышло, хотя девушка из соседней комнаты и предлагала провести экскурсию. Одиноко ей было на этаже: мало кто из посольских деток не ограничивался простым подписанием документов в начале семестра, а кто селился — у того и без Аники знакомых хватало. К тому же оборотней без клана вообще не жаловали, и шансов завести друзей на своем отделении у девушки едва ли набралось даже на один процент вероятности. Так и вышло — проучившись три года, Аника и не подружилась ни с кем из сокурсников.

Поднявшись по будильнику, я протерла глаза и поняла, что совсем не хочу есть. Мысли о еде вызывали отвращение, а доносившийся с кухни запах вынуждал вспомнить о белом друге. Даже на календарь смотреть не пришлось, чтобы понять, какой сегодня день. Тот самый. Ответственный и решающий.

Алест, у которого мы теперь собирались вечерами, пробовал меня успокоить, говоря, что дядя у него не зверь и вообще вполне себе воспитанный эльф. Дядя, который ужинал вместе с нами, хмыкал, но уходить не собирался, будто специально проверял, какими эпитетами будет защищать его доброе имя и мои нервы племянник.

А мы повторяли. Не до родственников нам было вечером перед сдачей. Хотелось охватить если не все, то хотя бы то, до чего удастся дотянуться. Удалось — до многого. Адреналин, волнение, страх и тревога, под таким коктейлем мы пересмотрели, повторили практически все темы и разошлись спать только в первом часу ночи.

Алест предлагал посидеть еще, но его старший родственник наших потуг не оценил и, ухватив меня за запястье, перенес прямо в общежитие. А меня потом рвало еще до двух часов. Стресс плюс первый в жизни пространственный переход… Да уж, этот день я забуду не скоро.

Поднявшись, я подошла к окну и открыла створки. Начало весны радовало затхлым запахом гниения и сырости. Дожди зачастили в Ле-Скант. Первый этаж дважды подтапливало, но студенты, помня об истории своего удачливого коллеги, не жаловались, а собирали воду ведрами и уносили на задний двор, наполнять специально для таких целей созданный воздушными магами резервуар.

Смотрелся этот столб темной, смешанной с землей воды устрашающе. В первый день. А после грязь начала оседать, к нам зачастили маги земли, нуждавшиеся в материале для курсовой. Они и сейчас суетились там внизу, аккуратно, специально заколдованным пинцетом доставая из земли инородные кусочки. И саму землю брали на анализ. А рядом суетились водники, изучая содержание вредных примесей, чтобы к концу квартала предоставить мэрии подробный отчет о всякого рода загрязнениях.

И все это они делали с утра пораньше. Как только выглянет солнышко и сонные после трудовой ночи студенты лягут спать. Тут же весело зажурчит вода под окнами, защебечут птицы, требуя подношения и угрожая испортить одежку, прикрикнет на вредителей цербер с проходной, и все притихнут. На пару минут, на большее их выдержки не хватит.