Надежда Кузьмина - Пара не пара - парень не парень

М-да, поняла. А кто-то в прошлый раз обещание давал, что не станет втягивать меня ни во что опасное.

— Я должна поговорить об этом с тётей, — твёрдо посмотрела я Коршуну в глаза. — Как понимаю, герцог Эл’Денот велит мне встретиться с заказчиком, а следом пошлёт своих убийц, чтобы избавиться от шпиона. Я, конечно, отлично правлю лошадьми и замечательно пишу куртуазные ответы на приглашения на званые обеды, но если герцог сочтёт, что я знаю слишком много, — то без сожалений спустит всё в ту же Меру, благо, та широка и глубока. Закончить так жизнь в семнадцать лет мне бы не хотелось. Поэтому прошу вас подумать, как свести риск к минимуму. И, повторюсь, я должна поставить в известность леди Анель как единственного и старшего родственника. И получить от неё разрешение.

— Неожиданное благоразумие, — поморщился Коршун. — Но справедливо. Хорошо, обсудите всё с леди Эл’Сиран. Как будете готовы, дадите мне знать о согласии.

— Ваша светлость, пока расскажите мне, как я должна описать человека, который подошёл ко мне на улице. Я бы не хотела приходить сюда снова. Знаете ли, когда я только начала разносить корреспонденцию, люди герцога ходили за мной по пятам почти две недели. Сейчас я уверена, что хвоста нет. Но если следят за вами? И если увидят меня, выходящую из этой гостиницы? В следующий раз, когда захотите поговорить, попросите герцога дать прокатиться на четвёрке меровенцев — кучером буду я.

— Однако… — прищурился герцог. — Ну, хорошо, слушай. Средних лет темноволосый мужчина в синем камзоле. Голова непокрыта — то есть дворянин он или нет, не понять. Бритый, но с усами. Рост средний. Говорит грамотно. Запомнила?

— Да. Какая обувь и какие руки? И есть ли оружие?

— Сапоги. На широком кожаном поясе ты заметила кинжал. Руки не холёные, но и не крестьянин.

Гм. Ну и описание. Как говорила тётя, таких на каждом перекрёстке «пучок на пятачок». То ли мелкий дворянин, то ли наёмник, то ли приказчик, то ли охранник.

— Ваша светлость, мне бежать надо. Не хочу, чтобы что-то заподозрили.

— Хорошо, иди.

Эх, так мне лимонаду и не предложили!

Я была в двух домах от гостиницы, когда неведомо откуда вынырнул Сейсиль и буквально припечатал меня к стене дома, впихнув в неглубокую нишу под деревянным навесом. Упёрся ладонями справа и слева от плеч и навис над испуганно присевшей мной, буравя взглядом.

— Сейсиль! Ты что, отпусти!

— Хватит убегать, Тьери! Поговорить надо.

Вот же! Нашёл время и место.

— Не сейчас!

— Нет. Здесь и сейчас. У меня только один вопрос — почему, если ты нравишься мне, а я — тебе, ты считаешь, что нам не стать парой?

Эх, видно, никто меня больше не поцелует… Но, раз так сложилось, выложу как на духу. Сколько можно человеку голову морочить? Скажу — и он сам уйдёт.

— Потому что я — не парень.

— А кто же ты? — вытаращился Сейсиль.

Вот так вопрос. И что я должна отвечать? Не выдержав, съехидничала:

— А какая есть альтернатива?

— Не знаю, — твёрдо ответил фей.

Я влюбилась в идиота? Но прежде явных признаков слабоумия, кроме отданных подлинников документов, я за феем не замечала. Так что же тупит теперь?

— Почему?

— Что почему?

— Почему не знаешь?

— Потому что уже голову сломал, пытаясь разобраться, о чём ты думаешь. И играть в «угадайку» больше не хочу. Так что спрашиваю прямо в лоб, в чём дело. Скажешь наконец?

— Я уже сказала! Сейсиль, я — девушка!

— Что-о?!

Ну, у него и выражение лица! Эк челюсть-то отвисла! Надолго запомню… хоть какая-то сатисфакция за моральный ущерб!

Вздохнув, продолжила:

— А тебе нравятся парни. Поэтому мы не можем быть парой. Ну никак…

— Тьери, ты идиот! Ой, прости, идиотка! Но это правда?!

— Да, — всхлипнула я.

— Я тоже идиот. Мы — идиоты! — невесть с чего развеселился вдруг Сейсиль.

А потом вдруг притиснул к себе — и впился в губы.

Мир, покачиваясь, уплывал куда-то вбок и вверх ногами… И мне было без разницы, что я, леди, целуюсь в людном месте, на улице. Главное — то, что он узнал, что я девушка, и всё равно меня любит!

Я уже совсем расплылась было розовой лужей, когда откуда-то сбоку послышался знакомый голос:

— Тьери, это ты?

Ой, Мерзьен? Откуда взялась тут эта зараза?! А я почти лежу на руках у фея и не падаю лишь потому, что тот поддерживает меня под поясницу. И мы целуемся…

Дёрнулась:

— Тут Мерзьен, слышишь? Отпускай меня и беги! Только лица не показывай!

— Понял!

Соображал и действовал Сейсиль быстро — отпихнул меня и молнией метнулся в проулок между домами. Я привалилась к стене — ноги не держали.

— Так, Тьери, чем это ты тут занимался? — навис надо мной секретарь.

— Ой, лорд Мерсьен, какой-то парень на меня напал! Я растерялся…

— Растерялся, говоришь? А я вот видел совсем другое: что ты, — в меня упёрся вытянутый перст, — целовался с каким-то молодчиком!

— Я?! Да что вы! — испуганно замахала я руками.

— Не отнекивайся, юный извращенец. Хотя мне без разницы, кто тебе там нравится, — Мерзьен хохотнул. Потом посерьёзнел: — Письма разнёс все?

— Да.

— А здесь что делал?

— А рядом магазин хороший, я пару рубашек присмотрел, жалованье получу — и куплю. А пока — вот, — вытянула из кармана уголок нового шейного платка, который как раз и таскала с собой для алиби. И надо же — пригодился!

— Как называется, говоришь?

— «Лучшая мода для лордов и леди», это вон туда, совсем близко! Показать?

— Всё в лорды рвёшься?

Я потупилась и, немного подумав, кивнула.

— Ты тут больше не крутись, сюда что-то наш важный гость зачастил.

— Куда — сюда? — округлила я глаза. — Я вроде герцога Эл’Дрэго в магазине не видел!

— Ладно, беги домой! У меня ещё дела есть.

— Спасибо, лорд Мерсьен!

И, пока не передумал, нырнула в толпу и резво потрусила прочь.

Что со мной не так? Нос вылез — хвост увяз! Не успела объясниться с Сейсилем, как влипла в недоразумение с Мерзьеном. Тот наверняка теперь слух пустит, что мне нравятся парни!

Угадала.

Не успел Мерзьен переступить порог, как, издевательски осклабившись, сообщил Кабану, отчитывавшему у лестницы за что-то мажордома:

— Представляете, ваша светлость, я сегодня своими глазами видел на улице, как наш мальчик-цветочек Тьери лобызался с мужиком!

Мажордом отчего-то покраснел как свёкла.

Герцог поморщился:

— Надо же. То-то мне казалось подозрительным, почему горничные не жалуются на приставания.

Вот же Мерзьен зараза!

Теперь Кабан думает, что я — такой.

Хотя, подумаешь! Ну, обвинили бедную меня в том, что люблю мужчин, и пусть! Сами извращенцы какие-то! Нашли что инкриминировать! А кого, спрашивается, должна любить юная дева — хомячков, что ли?

Правда, когда вечером я услышала, как мажордом запирается изнутри на ключ, стало почему-то не до смеха.