Вадим Проскурин - Повесть о райской жизни

— Пропаганда не врет, — возразил черт. — Все это есть, но в других местах. Ад велик, в нем найдется место всему.

— Топология ада непознаваема? — спросил я с умным видом.

— Не то слово, — усмехнулся черт. — У ада вообще нет топологии. Преисподняя — царство хаоса, оно меняется ежеминутно и ежесекундно, в каждый момент времени в аду есть все и нет ничего.

— Как тебя зовут? — спросил я.

— Постоянные имена у нас не в ходу. Какая разница, как меня зовут, если через час я изменюсь до неузнаваемости, а то и вообще перестану существовать? Ты впервые в наших краях?

Я немного поколебался и все-таки кивнул. Черт как будто прочитал мои мысли.

— Не бойся, — сказал он. — Я вижу в тебе силу и это наша, дьявольская сила. Никто не причинит тебе вреда, это просто никому не нужно. К тому же, ты победил самого Михаила, тебе ли бояться нас?

— Ну, — я замялся, не зная, как лучше сформулировать свою мысль, — вас-то мне, положим, бояться нечего, а вот начальство ваше…

— У нас нет начальства, — заявил черт. — Есть только верховный владыка ада, которого зовут Сатаной, Люцифером, Велиалом и еще тысячью других имен. Он единственный, кто сохраняет свою личность более-менее неизменной.

— Брр… — помотал я головой. — Ничего не понимаю. У вас тут, что, коллективное сознание?

Черт безразлично пожал плечами.

— Можно и так сказать. Честно говоря, никогда раньше не задумывался, как это правильно называется учеными словами. Я вообще не силен в науке. У нас тут работа рутинная, творческий подход только мешает.

— А какая у вас работа? Грешников в котлы сажать? Или души у смертных покупать?

— Всякое бывает, — уклончиво ответил черт. — И котлы, и души…

Вот это уже неожиданный поворот. Значит, легенда про Фауста и Мефистофеля не была ложью?

— Вы действительно покупаете души? — переспросил я. — И много уже купили?

Черт снова пожал плечами.

— Не помню, — сказал он. — Не люблю забивать память ненужными подробностями.

— Ладно, бог с тобой, — сказал я и тут же поправился: — Извини, не то сказал, Сатана с тобой. Можно, я тебя еще немного порасспрашиваю?

— Конечно. Это тоже моя работа — отвечать на вопросы.

— Почему ты обязан отвечать на мои вопросы? Ты считаешь, что я выше тебя в иерархии?

— У нас нет никакой иерархии, — заявил черт. — Просто я чувствую, что ты сильнее меня и что у тебя более целостная личность. Ты, конечно, не Люцифер, но ты ближе к нему, чем ко мне, а значит, я должен тебе повиноваться.

— А если я служу не Люциферу, а его противнику?

Мой собеседник брезгливо поморщился.

— Ну уж это я бы с первого взгляда определил. Ты наш, притом один из высших.

— Допустим, — сказал я. — А вы давно существуете? Ад, я имею ввиду?

— Давно, — лаконично ответил черт. — Люцифер отверг бога в первые дни творения. Он пришел в эти края и сотворил ад по образу и подобию мира, сотворенного богом.

— Ад — это целый мир? — уточнил я. — Дьявольски искаженное подобие основного мира?

— Можно и так сказать. Только не надо думать, что ад плох. Он ничем не хуже тварного мира, он просто другой. Земля и рай — царства порядка, ад — царство хаоса. Творение Люцифера никогда не будет завершено, оно развивается, оно живет своей жизнью, стремится к разнообразию, пробует разные формы бытия… Но это нельзя описать словами. Позволь, я проведу ознакомительную экскурсию.

— Хорошо, — сказал я. — Начинай.

— Извини, — сказал черт. — Я не думал, что это так сильно подействует на тебя.

— Да уж, не думал, — пробормотал я, безуспешно пытаясь подавить нервную дрожь. — Индюк тоже не думал… А зачем это все? Неужели Люцифер — такой садист?

— Люцифер — не садист, — заявил черт. — Ад — структура саморегулирующаяся, Люцифер почти не вмешивается в ее работу. Ад — царство абсолютной свободы, здесь доступно все, что душа только может себе представить. Любая душа, попав в ад, формирует вокруг себя мир своей мечты…

Мне показалось, что я ослышался.

— Грешники мечтают о котлах и навозных ямах? — спросил я.

Черт ехидно ухмыльнулся.

— Тут есть одна маленькая деталь, — сказал он. — Когда душа мир создает своей мечты, она не всегда играет в нем ту роль, на какую рассчитывала. Чаще получается как раз наоборот. Любишь жечь еретиков на кострах — гореть тебе в адском пламени. Любишь топить красивых евреек в нужниках — плавать тебе в дерьме. В этом и есть ад. То царство огня, что мы посетили вначале — личный ад одного средневекового инквизитора. Море жидкого дерьма, что мы наблюдали потом — личный ад охранника из Дахау. Я решил начать с самых простых примеров, мне показалось, что так тебе будет проще понять суть. Я не думал, что это так сильно подействует на тебя.

Я нервно передернул плечами.

— Конечно, не думал, — пробормотал я. — Те женщины, которые барахтались в дерьме, кто они?

— Призраки. Статисты в спектакле. Те же самые гурии, только адские. Имитация человека. Почему-то грешники очень любят призывать призраков, даже сильнее, чем праведники гурий.

— После смерти каждая душа попадает либо в рай, либо в ад?

— Разумеется.

— А кто решает, кого куда направить? Эээ… бог?

Черт изумленно поглядел на меня и расхохотался.

— Ты все еще не понял? — спросил он. — Рай отличается от ада только одной вещью — тем, какие души его населяют. Когда душа попадает в загробные миры, она формирует свою мечту и занимает в ней то место, какое предназначала другим персонажам. Если результат вписывается в райский стандарт, то новый мир становится частью рая. А если нет, то добро пожаловать в ад, здесь принимают всех.

— Погоди, — сказал я. — То, что ты мне показал — просто два единичных случая? Они для ада нетипичны?

Черт пожал плечами.

— Да кто его знает, что у нас типично, а что нет… Каждая душа — свой мир и у нас это не просто метафора, а реальность. Некоторые миры очень похожи, иногда даже получается, что близкие миры вообще сливаются друг с другом, но это редкость. Если взять два случайно выбранных закоулка ада, то между ними, скорее всего, не будет ничего общего.

— То есть, огонь и котлы тут нечасто встречаются? — спросил я.

Черт снова пожал плечами.

— Разве тут поймешь, что часто, а что редко… Вообще-то, адский огонь — привычная метафора, ее регулярно материализуют. Обычно не так ярко, но…

— Погоди, — оборвал я его. — Дай я уясню главное. Я правильно понял, что в аду действует правило — как ты относился к другим при жизни, так к тебе будут относиться после смерти?

Черт аж просиял лицом.

— Точно! — воскликнул он. — Я и не знал, что это можно выразить такими простыми словами. Ты абсолютно прав. Все, что ты делал в земной жизни с другими, в загробной жизни сделают с тобой. Причем прижизненные желания и мечты имеют такую же силу, что и реальные действия. Если ты всю жизнь мечтал трахнуть собаку, то после смерти тебя будут трахать разные звери и неважно, успел ты реализовать свою мечту или нет.