Кицунэ Миято - Какого биджуу я теперь волшебник?!

Оказалось, что на десять суток примерно.

Если бы мы за счёт своей магии туда рванули, то, по моим прикидкам, вышло бы на сутки–двое до нервно–магического истощения. До сих пор в ужас прихожу от мощи Фукасаку–сенсея, который на мой призыв–обучение в мир жаб, затратил столько чакры, что я там почти год кантовался. Впрочем, Фукасаку использовал режим жабьего отшельника, как минимум, и чакру природы заимствовал, периодически меня «подпитывая».

Я дважды был в «заготовительных походах» с сенсеем и прекрасно знал о его трудоголизме, но когда, можно сказать, ценные растения росли почти как сорная трава, мы превзошли самих себя. Всё, что у нас было с собой, заполнили! К тому же ингредиенты для зелий заготавливать — это не траву для кроликов в мешок рвать — всё подряд, что попало. Где–то корешки нужны, где–то только соцветия, листья, семена или стебель. Или используется всё растение, но каждая его часть — отдельно обрабатывается. Что–то сушится, что–то режется, из чего–то настойка делается на спирту или воде, из чего–то масло или сок. Сушка тоже должна проходить под надзором: важно не пересушить и в то же время не «завялить». Конечно, большинство трав всё же требовало сушки. В нашей палатке–лаборатории были специальные шкафы, через которые проходил воздух. Потом из многих сушёных трав, чтобы они и меньше места занимали, и удобнее было впоследствии работать, надо сделать порошок в ступке. А некоторые листья перед сушкой вообще надо, как чай, закручивать, чтобы сохранить больше необходимых веществ.

Из соцветий чаще всего делали вытяжку, корни какие–то сушили, какие–то «мариновали» в различных растворах, какие–то вообще в специальные ёмкости с песком помещали, чтобы они таким образом «законсервировались».

И почти везде — никакой магии, всё руками.

С учётом новизны преобразованных растений мы и гербарий собирали, я делал зарисовки и описания под диктовку сенсея. Во время светового дня мы занимались сбором, потом вечерами — всё, что собрали, обрабатывали. Работы было много. А ещё надо поесть приготовить, помыться, постираться и всё такое. И как же хорошо, что река появилась! Конечно, заклинания призыва воды и всякие очистительные хороши, но искупаться в реке — ещё лучше. Я загорел до бронзового оттенка почти весь: ходил в одних шортах, ботинках и перчатках. Очень смешной в итоге загар получился: кисти и стопы словно в светлую краску макнули. Но без перчаток никак — несколько раз обжигался, когда траву собирал. Одна особенно «кусачая» и шипастая, как назло, оказалась чуть ли не самой нужной и редкой.

Сенсей сначала не хотел разоблачаться. Но жарко же! Ладно летом в Англии или горах Шотландии — нормально и в мантии ходить, и в маггловских джинсах с рубахой, но в мире Чёрных Пещер температура, как летом в Конохе, то есть почти в два раза жарче, чем у магов — градусов сорок Цельсия. Мягкий ветерок приятно обдувает, и в реке вода прохладная, но всё равно, по сравнению с британским летом — невыносимая жара. Даже для меня оказалось, что довольно жарко — всё же тело прошло акклиматизацию, в смысле, оно и так было местным, но душевно я желал тепла, а в итоге и к невысоким температурам привык. Сенсей, конечно, какие–то чары охлаждающие применял на себе, но всё равно они довольно быстро выветривались, и я видел, что он мучился. Может, стеснялся меня, не знаю, я так и не понял. Впрочем, помню, что и у Гарри по этому поводу были какие–то мутки, видимо, менталитет такой.

В итоге я напомнил Снейпу–сенсею, что в Японии крой одежды специально на жару рассчитанный, и он трансфигурировал себе из мантии светлое укороченное мужское кимоно, которое носил с бриджами до колен и даже хатимаки повязал, чтобы волосы не мешали, и пот со лба не капал.

В первые дни ели «перекусами» из того, что с собой сенсей взял, чтобы не отрываться сильно от заготовительных работ. Потом Киба притащил двух «овцекроликов» — типа себе и нам, мы их вскрыли, взяли образцы, камни те же из желудков, но есть не стали — сенсей побоялся, что мясо могло быть отравлено. Всё на три морды схарчил довольный Киба. А сенсей провёл опыты, убедился, что с местной крольчатины мы не помрём, и уже третьего, тоже пойманного нашим трёхголовым другом, мы жарили на вертеле. Было вкусно, потом им питались следующие несколько дней. Охлаждённое, из магического «фуин–холодильника», это мясо оказалось ещё вкусней.

Все десять дней мы шли в направлении перелеска сребролистных деревьев. Я хотел для Невилла найти какой–нибудь росток такого дерева, ну и самим интересно было. И до этих деревьев никак дойти не могли. Сначала показалось, что они не далеко — километрах в пятнадцати–двадцати, не более. Очень уж чётко видно всё, вплоть до веток крупных. Но, оказалось, что тут воздух особый, кажется, разреженный, как в горах — смотришь и почти каждое растение за километр видишь, хотя острота зрения у меня не такая идеальная, как была когда–то. А ещё сами деревья были, как выяснилось, невероятно огромными, из–за этого расстояние до них казалось меньше, чем было на самом деле.

В день мы, из–за заготовительных работ, проходили не более восьми–девяти километров, но и на десятый день до деревьев было почти всё также далеко.

У нас почти всё готово, а места уже для трав не было, так что мы немного расслабились и решили, что попробуем проехаться на Кибе. У него, правда, спина широченная, сесть на него сверху — значит раскорячиться на шпагате, мне это по силам, но вот сенсею… И это ладно, если просто сесть, а если ехать, то позвонками и тряской себе всё самое дорогое отобьёшь.

Мы с сенсеем придумали что–то вроде упряжи, он трансфигурировал её из остатков травы, типа верёвок наплёл. Получилось, что мы ехали на Кибе стоя, вроде как на стременах лошадиных, каждый со своего бока, только меня уравновешивал с сенсеем дополнительный груз.

Такой способ передвижения был всё равно ужасно трясучим, Киба старался рысить, но выходило у него через раз. Всё же для Кибы, из–за всех привязок и Ключа мира, взросление проходило по времени нашего мира, то есть, несмотря на то, что он жил в своём мире год и восемь месяцев, повзрослел он на то время, которое прошло у нас, то есть на месяц и три недели. Из–за этого он пока остался щенком–переростком, ему даже двух лет ещё нет. А вот для всех кроме него и меня время в этом мире будет идти так же, как любое время — Снейп–сенсей «постарел» на те десять дней, которые мы там были, я, как и Киба, «постарел» меньше чем на один день.

В итоге мы выяснили, что цербер — это совсем не ездовое животное, но зато сегодня мы всё же добрались до леса.

Деревья выглядели очень внушительно. Даже Киба на задних лапах не доставал до нижних веток, а обхват стволов был невероятно огромным — как бы не с малые башни Хогвартса, типа Западной. Кора была не совсем чёрной, как казалось издалека, а словно в тонких трещинках наполненных серебристым то ли соком, то ли там ещё какой–то слой проглядывал — я так и не понял. Потому что не успели мы, задрав головы, оценить масштабы местного леса, как Киба сказал: