Елена Малиновская - Дым без огня

Во всей этой стройной картине почти сложенной головоломки не хватало лишь одного кусочка. Интересно, а какую судьбу Генри предназначил для меня? Если бы он добился того, что в тот проклятый вечер меня отправили в тюрьму, то этот вопрос бы его больше не волновал. Потому как я бы благополучно избавила его от каких-либо забот, не сумев дожить и до рассвета. Но Томас каким-то чудом сумел вызвать своего друга, который воспользовался связями и забрал меня сюда, где в буквальном смысле слова вытащил из лап смерти.

Интересно, а насколько хорошо лечебница охраняется?

Это мысль пришла внезапно, и я вдруг по-настоящему испугалась. Если все так, и Генри жестокий убийца, то самым верным для него поступком будет убрать всех, даже случайных свидетелей. Он ведь понятия не имеет, как много мне рассказал Томас. Ну, или не рассказал — не суть важно. А следовательно, я представляю для него реальную опасность. Томас и Велдон в тюрьме, временно они не участвуют в расследовании и сами предстали в роли обвиняемых. Но к женщинам правосудие всегда было более милосердным. Вдруг кто-нибудь захочет выслушать и мою версию событий? Тогда для Генри главное — сделать так, чтобы я не заговорила и не внесла своим рассказом сумятицу в чужие умы.

Я чуть слышно перевела дыхание. От внезапно нахлынувшего ужаса мельчайшие волоски на моем теле встали дыбом. Казалось, будто жестокий убийца уже здесь, уже в моей комнате, ожидает только удобного момента для нападения.

Мой взгляд сам собою упал на окно. Почему от него так сильно дует? Как будто Джинни вообще его не закрыла. Но я помню, как она подходила и проверяла раму. А что, если…

Я гулко сглотнула вязкую от волнения и страх слюну. За плотной гардиной мне вдруг почудился мужской силуэт. Глубоко в уме я понимала, что это настоящая паранойя. Тут просто не могло быть чужого! Даже если предположить немыслимое, и Генри Дигенс умудрился каким-либо образом незаметно влезть в окно, то с какой стати ему выжидать так долго перед нападением? Или он ждет, когда я засну? Да ну, бред. Я сейчас практически не способна на сопротивление. Если бы он захотел меня убить — то давным-давно убил бы.

«Здесь никого нет!»

Я беззвучно прошептала эту фразу еще и еще раз. Но сама при этом упорно не отводила глаз от загадочной тени в углу. Нет, это просто невыносимо! Я не смогу заснуть, пока не встану и не проверю, что там такое. И потом, все равно было бы неплохо закрыть окно. Еще простудиться мне не хватало с моим-то везением.

Я осторожно села и опустила ноги на ледяной пол. Задумчиво измерила взглядом расстояние до окна. До сего момента я еще не пыталась пройтись по комнате самостоятельно. Боялась, что в самый неожиданный момент силы оставят меня, и я грохнусь в обморок. Вот будет забавно, если завтра утром Джинни обнаружит мое тело посередине комнаты. Мне придется очень постараться, чтобы объяснить свое поведение.

Но просто лечь спать я не могла. Я должна была, просто обязана встать, подойти к этому проклятому окну и проверить, что находится за гардиной! Без этого даже не стоит и пытаться заснуть.

И я смело встала. К моему удивлению, это получилось у меня сравнительно легко. На меня не накатил приступ дурноты, колени не подломились, и я не упала. Ну что же, теперь несколько шагов до окна — и потом сразу же назад, в теплую постельку.

Я быстро засеменила вперед, зачем-то прижимая к груди увесистую энциклопедию, чтение которой на ночь вызвало во мне столько неприятных рассуждений. Быстро достигла гардины, дернула ее в сторону, от излишнего усилия едва не сорвав с карниза, и удовлетворенно вздохнула. Как и следовало ожидать, никого.

— Нервы тебе лечить надо, Альберта, — пробурчала я, на всякий случай пощупав стену рукой.

И тут же насторожилась. Мне вдруг почудился приглушенный женский плач, который ветер принес из-за широкой щели между двумя оконными створками.

Я провела пальцем по раме, не имея ни малейшего желания открывать ее. Но почти сразу с возмущением вздохнула. Моя комната находится на втором этаже! Прямо под нею гладкая стена. Не думаю, что зловещий Генри Дигенс, которого я уже успела обвинить во всех грехах, сумеет бесшумно по ней забраться. И тем более он вряд ли будет подражать женскому голосу.

Я смело распахнула оконные створки, прежде положив энциклопедию на столик.

Тотчас же в комнату ворвался ветер, который разметал листы бумаги на моей кровати и бесцеремонно залез мне под ночную рубашку.

Я зябко поежилась, обхватив себя руками в безуспешной попытке согреться. Затем перегнулась через подоконник и напрягла зрение, вглядываясь в мрак ночи.

Я страшилась увидеть Генри, притаившегося около здания пансионата. Или, что еще страшнее, карабкающегося по отвесной стене подобно огромному мерзкому пауку-переростку. Но, хвала всем богам, ничего такого не было. Пансионат, а точнее сказать, лечебница для слишком нервных и впечатлительных пациенток из высшего света, был погружен в тишину и темноту.

Стоило мне только с облегчением перевести дыхание, как ветер опять принес женский всхлип. Совершенно очевидно: кто-то с упоением плакал, причем делал это совсем близко от меня!

Я повела головой из стороны в сторону, вглядываясь в соседние окна. Ага, в правом теплится слабый огонек. Видимо, моя соседка тоже не спит. Интересно, что ее настолько расстроило?

В памяти всплыли слова лорда Питера о том, что где-то рядом с моей комнатой находится палата матери Томаса. А вдруг это она рыдает? Вдруг ей сообщили о смерти сына, а меня об этом не удосужились поставить в известность, здраво рассудив, что, по сути, я не прихожусь ему ни родственницей, ни возлюбленной?

От столь страшной в своей правдоподобности мысли мне стало дурно. Приступ слабости накатил так резко, что я едва не сползла на пол. Благо, что вовремя успела схватиться за край подоконника. Колени затряслись, перед глазами все опасно потемнело.

Однако почти сразу я неимоверным усилием воли заставила себя успокоиться. Подожди пороть горячку, Альберта! Ты ничего не знаешь о причине, по которой твоя соседка плачет. Возможно, она вообще спит и видит дурной сон. А уже напридумывала себе ужасов.

А еще, скорее всего, она просто себя плохо чувствует. Например, неловко повернулась на кровати и упала. Сил встать или позвать на помощь не хватает, и все, что остается несчастной, негромко плакать, ожидая, когда наступит утро и ее обнаружат сиделки.

Я покачала головой. Ну вот, теперь я точно не усну, пока не выясню, что же такое происходит в соседней комнате. А то вдруг моей соседке действительно нужна помощь, а я предпочту сделать вид, будто ничего не слышала. Да сама же себя поедом съем, если на следующее утро обнаружится, что дело было серьезным.