Наталья Колпакова - Лучший из миров

Итак, позавчера он убил напавшего на него ловчего, на следующее утро забрал Тейю. В Ордене уже известно о смерти бойца, не говоря уже о первой тройке. Очень скоро последует ответ. Они придут снова, придут, чтобы найти, и найдут обязательно. Но сначала попытаются понять. Дан отлично знал историю магии и сознавал, что столетия относительного спокойствия приучили ловчих к безопасности. Они успели отвыкнуть от потерь. Прежде чем подкинуть дровец в костер, магистр крепко подумает. (Интересно, кстати, кто сейчас магистр – по-прежнему мастер Румил?) Переберет внешних врагов – если уж творится такое, вполне могут быть и враги, – и лишь когда никаких иных версий не останется, попробует представить предателя среди своих.

Мастер Румил… В голове не укладывается! Неужели он действительно мог санкционировать отлов и доставку демона из Третьего мира? Это шло вразрез со всем, на чем стоял Орден, с самыми основами его существования. Их работа – не допустить в мир проявления хаоса, а не пополнять их. Но в обход Румила ни группа, ни даже одиночка ни на какое задание отправиться не могли. Бунт? Мастер свергнут? Или кто-то манипулирует его подчиненными? Исключено! Не могли ловчие стать чьей-то послушной марионеткой, Орден всегда держался особняком, на особом положении. Формально подчинялся Совету магов в лице его представителя, куратора. Сотрудничал с корпусом присяжных магов, которые открывали Проходы и выполняли прочие магические манипуляции. Дан усмехнулся, поймав себя на том, что с ходу отметает предположение об измене, подковерной игре или бунте, то есть следует именно той логике, которой ждет от магистра. Орден сидел у него в крови, как неизлечимый вирус. И все-таки он, Дан, смог нарушить правила – сначала когда соскочил, потом снова, убив сослуживцев, пусть бывших. Он преодолел даже доведенную до инстинкта привычку уничтожать добычу на месте, если нет возможности или нужды доставить ее в суд магов. А значит, нет ничего невозможного. Проклятье, позарез нужен пленник! Один хороший допрос многое расставит по местам. Именно поэтому он не суетился. Румил или кто бы то ни было, принимающий сейчас решения и отдающий приказы, потратит на размышления день. Потом ему придется решиться, и за демоницей и ее неведомым болельщиком явится очередная группа. Ловчие неминуемо выйдут на Тейю, вот тогда и побеседуем…

Он обдумывал ситуацию на кухне – по занятной местной привычке, усвоенной до степени рефлекса. Табурет, втиснутый между мойкой, плитой и шатким столом. Никому не нужные пустые банки на подоконнике. Проступающий через густой слой пыли заоконный скромный пейзаж. Да и сам он, утренний мужчина на кухне (треники, чашка невкусного кофе, пора побриться) – все было классично и уместно. Дан даже обиделся, когда шлепающая тапками Тейю, забредя спросонья на кухню, вдруг захохотала.

– Ты чего?

– Первый раз вижу, чтобы местный житель так… так соответствовал. Ты как будто вырос из этого места – вот как эти банки. Только слоя пыли на тебе не хватает! Обычно вы совсем, совсем не вписываетесь.

Тейю одолела дверь древнего монстра-холодильника, нырнула в его полупустое нутро и завозилась там. Голос звучал как из бочки:

– У вас тут все отдельно, все разъединено. Вещи отдельно, люди тоже. Все чужое друг другу! Все-таки демоны очень странные существа…

Дан потрясенно молчал. Они, чудовища из мира хаоса, называли демонами их! Стереотипы, будь они неладны. Свой, чужой… Он уже переварил первый шок от контакта с кошмарной иномирской сущностью, оказавшейся не таким уж исчадием ада, и все равно едва не вздрагивал всякий раз, как Тейю начинала доверчиво делиться с ним своими открытиями. Как если бы привидение вдруг уперло руки в боки и принялось объяснять человеку, что он, человек, как раз и есть самый настоящий монстр, что хватит ему шляться по замку, гремя башмаками, отражаясь в зеркалах и повсюду оставляя следы, и вообще – науке так и не удалось доказать его существование.

Тейю выволокла из холодильника гроздь бананов и полюбившиеся сосиски, ловко покрошила то и другое в одну миску, залила водой из-под крана (на сей раз и воды не было, сразу потекло молоко) и – Дан грозно нахмурился – со вздохом полезла в стол за ложкой.

– А пыль лучше все-таки убрать, – улыбнулась она, усаживаясь напротив Дана за стол, и…

Дан видел – и не верил. Толстое серое «одеяло», укутавшее подоконник и загромоздивший его хлам, вдруг шевельнулось, как живое, поползло, распалось на отдельные дорожки-ручейки. Несколько секунд целеустремленного движения, и повсюду на окне заизвивались толстенькие, прихотливо раскрашенные гусенички. Все это мерзопакостное население сосредоточенно шевелилось, занимаясь каким-то своим страшно важным гусеничьим делом.

– Эй, это что еще… – начал Дан, преодолевая гадливость.

Одно из существ, все в растопыренных щетинках, уцепившись за край шторы, приподнялось прямо перед носом Дана, уставив на него трехрогий лоб, чуть помедлило и вдруг, будто решившись, ринулось вниз. Ринулось – и повисло на едва приметной ниточке, тут же начав отчаянно раскачиваться, изгибаясь. Дан сидел с открытым ртом. Тейю как ни в чем не бывало прихлебывала свою окрошку – судя по звукам, прямо из миски, но ему сейчас было не до педагогики. Потому что возня на подоконнике разом утихла, и все его новые обитатели исчезли под плотной беловатой намоткой.

– Да это же коконы! – обалдело выдохнул Дан, переводя взгляд на Тейю.

Она торопливо втянула за щеку непомерно удлинившийся язык вместе с прилипшим к кончику ломтиком банана и потупилась, будто ни при чем. А на подоконнике тем временем началась едва слышная канонада. Там дружно лопались вызревшие живые почки и из тесных чехольчиков самоотверженно выколупывались на волю влажные, мятые существа, на глазах обсыхая и распускаясь сказочными цветами крылышек. Окно было девственно чисто и помаргивало, как знойными очами, десятками крупных тропических бабочек. В десяти сантиметрах от Дана, точно на уровне глаз, мерцал перламутрово-лазоревый красавец, цепляясь за вылинявшую ткань. Далеко не сентиментальный бывший ловчий, повинуясь наитию, бережно протянул к существу палец, неуместно жесткий и грубый. И когда бабочка отважно перебралась ему на руку, Дан почувствовал, что готов зареветь. А на деле яростно зашипел на Тейю, отпрянувшую от неожиданного натиска.

– Ты что, сдурела? Убери немедленно!

Бабочка ринулась прочь от Дана, словно испуганная его хамством, и его обожгло острое чувство утраты. Отпрянула – и вылетела в приоткрытую форточку, и, прежде чем пристыженный Дан сумел хоть что-нибудь поделать, весь переливающийся, перепархивающий, вспыхивающий красками народец снялся с места и утянулся вон, словно подхваченный сквозняком. В следующую минуту Дан беспомощно смотрел, как бабочки роятся прямо за их карнизом вокруг полуголых по сентябрьской поре веток какого-то дерева.