Александра Черчень - Дорога домой

— Проснулась? — тут же услышала тихий голос.

Ничего себе у феникса чуткий сон! Или, может, он и не спал вовсе?

Фауст поднялся и подошел к котелку, налил в жестяную кружку какой-то дымящийся жидкости и протянул мне.

— На, выпей, это лекарство.

Я повела носом над кружкой и поняла, что выпить этого не смогу. Жалобно глянула на мужчину.

— Люб, надо. Иначе завтра ты будешь не способна передвигаться. А мы и так прилично отстали.

Мужчина сел ближе, подставил плечо, позволяя на него опереться, и придвинул кружку к губам.

— Горячо… — пискнула я, глядя на густой дым, что валил из емкости.

Фауст ехидно выгнул светлую бровь, перехватил кружку и сам сделал маленький глоток.

— Нормально, не горячее, — опроверг мои ожидания блондин.

Я задержала дыхание и решительно глотнула лекарство. Собственно, меня на один глоток и хватило. Желудок мгновенно взбунтовался, и меня тотчас вывернуло. Только и успела, что отвернуться в противоположную сторону.

Черт! Как мерзко-то. И Фауст, как назло, рядом и все видит. Блондин тотчас протянул мне платок.

— Не смотри, — буркнула я, принимая тряпицу и впопыхах вытирая рот.

— Да ладно тебе, — мягко отозвался мужчина. — Меня самого сегодня только трижды вывернуло.

— Почему? — не сообразила я. Вроде ж феникса виверны не жалили… Или я что-то пропустила?

— Яд попал в желудок, — пояснил блондин.

Я тут же прикинула, каким образом он мог туда попасть, и смутилась от внезапной догадки.

— Ты что, яд отсасывал?

— Конечно, — ответил Фауст, будто это было что-то само собой разумеющееся, а я коснулась шеи и обнаружила под пальцами узкую тряпичную повязку.

Место укола здорово саднило. Дотронуться больно. А при том, что Фауст отсасывал яд, помимо ранки там наверняка еще и здоровенный синяк, в простонародье называемый засосом. А значит, лучше пока походить в повязке.

— Надо допить. — Фауст вновь протянул мне кружку с мерзким лекарством, и я скривилась, показывая свое к нему отношение. В смысле, не к фениксу, а к пойлу. — Люб, надо, чтобы хоть что-то попало внутрь. Ну хоть половинку. Не могу же я и завтра тащить тебя на себе.

Последний аргумент оказался весомым, потому как феникса стало попросту жалко. Мало того что сумки пер, — насколько я успела заметить, поклажа присутствовала в полном объеме, — так еще и обморочную меня тащил. И, судя по всему, спать сегодня даже не ложился.

Короче, собралась с силами и влила в себя столько, сколько могла. Занюхала горечь рукавом, и, слава богу, назад больше ничего не полезло. Недопитые остатки опрокинул в себя Фауст. Тоже сморщился и тоже занюхал рукавом. Видимо, феникс, как и я, лечил последствия знакомства с ядом виверны.

— Как самочувствие? — закончив с лечением, спросил Фауст.

— Хреново, — честно ответила я, все еще с трудом владея своим телом.

— Ничего, скоро полегчает, — уверил меня блондин. — Есть хочешь?

Прислушалась к ощущениям и поняла — хочу! Еще как!

Дальше меня накормили каким-то мясным бульоном с мелко порубленной картошечкой. Откуда взялись продукты, я особо не задумывалась. Мясо у нас с собой было только копченое, а картошку мы всю, кажется, еще за обедом слопали. Хотя, кто знает, может, что и завалялось.

Все то время, пока ела, феникс не сводил с меня пристального взгляда. Внимательного, изучающего и даже какого-то запоминающего.

— Что? — спросила я, чувствуя, что за этим кроется невысказанный вопрос.

Феникс отрицательно мотнул головой и уставился на свои сцепленные пальцы.

— Ничего… — ответил тихонько, а потом так же тихо добавил: — Не пугай меня так больше, хорошо?

Проглоченная картофелина комом встала в горле. Пришлось запить бульоном, чтобы протолкнуть ее дальше. И только после этого я ответила:

— Извини… — Почему-то стало стыдно. Нет, не за свои поступки. Но за то, сколько неприятностей доставила своим попутчикам. — Я ведь не специально на них напоролась…

— Знаю. Я сам виноват. Надо было подробно рассказать, какие могут встретиться опасности. Ты ведь в самое их гнездо залезла и даже не поняла этого…

О! Так вот что это за хворост разбросанный был. А я думала, просто бурелом под ногами.

— Так почему не рассказал? — задала закономерный вопрос я.

Феникс пожал плечами и глянул виновато.

— Не придал этому значения. Думал, что смогу от всего оградить. — И горестно вздохнул: — Дурак…

Да, и вправду дурак. Но он хотя бы признал свою ошибку. Это уже хорошо. И вселяет надежду на то, что блондин исправится.

— Давай договоримся, что ты не будешь больше от нас ничего скрывать? Все же мы в одной упряжке сейчас. И рисковать понапрасну не стоит.

— Хорошо, я постараюсь, — честно пообещал Фауст.

А мне подумалось, раз у нас с ним сейчас нарисовался такой откровенный разговор, почему бы сразу все не выяснить. Все же эти наши постоянные перепалки не идут на пользу общему делу. И пора бы уже разобраться, что между нами происходит и что он от меня скрывает.

— Кстати, к вопросу о тайнах, — уверенно начала я, а Фауст поднял на меня заинтересованный взгляд. — О чем вы все-таки говорили с отцом? Перед нашим отъездом.

— Это не важно… — попытался уйти от ответа феникс. Но я не собиралась давать ему спуска. Сколько уже можно откладывать, право слово?

— Важно! Потому как ты после этого разговора стал словно замороженным! А нам со Стасей нужен адекватный попутчик и защитник, а не ледышка, которая время от времени вдруг взрывается! — честно высказала свое мнение.

Блондин слегка смутился. Губы поджал и брови светлые нахмурил. Думал. А может, пытался облечь в слова собственные мысли. Но судя по тому, сколько он молчал, сделать это у него никак не получалось.

— Ну неужели так трудно ответить? — устало спросила я. Блин, я ведь и вправду устала от этого недопонимания. — Знаешь, как мне это все надоело…

— Что надоело? — сделал вид, что не понимает, о чем речь, феникс.

— То, что тебя бросает из крайности в крайность!

— Я не специально… — попробовал оправдаться Фауст, все еще не ответив на поставленный вопрос.

— Так о чем вы говорили? — напомнила ему.

— О тебе… — наконец соизволил ответить блондин.

Вот только такой ответ меня совершенно не устраивал.

— Это я уже поняла. О чем конкретно?

— О моем отношении к тебе.

Во-от. Это уже хоть что-то. Только почему из него все словно клещами вытягивать приходится? Стоило мне об этом подумать, как феникс глубоко вдохнул и сам продолжил:

— Видишь ли, отец оказался крайне прозорливым. И хоть я и старался скрыть свои чувства, он каким-то образом догадался, что я к тебе неравнодушен.

Ну вот, признался. Я так долго этого ждала, но… легче от этого признания почему-то не стало. Чувствовала, что между нами что-то стоит. Могучее, непроницаемое… Непреодолимая преграда, воздвигнутая отнюдь не нами. И вместо того чтобы порадоваться, что мои чувства не безответны, я лишь приуныла. Горько сделалось, и опять в горле встал ком, который я еле-еле сглотнула.