Александра Черчень - Дорога домой

Я и сама завелась, чувствуя, как сладко тянет внизу живота, как нестерпимо сильно хочется большего. И ласкала его все смелее и настойчивее. Затискала бы, наверно, до дыр, если бы Фауст все это не прекратил. Как водится, резко и порывисто. Просто подхватил за бедра и опрокинул на матрац, укладывая на обе лопатки. Ловким движением стянул нижнее белье и устроился в непозволительной близости от моего трепещущего тела.

— Готова? — спросил серьезно, заглядывая в самые глаза.

Нет, ну он еще спрашивает?!

Вместо ответа красноречиво обхватила ногами его узкие бедра и подалась вперед, ловя ответное движение, накрепко соединяя наши тела.

— Ах! — сама же охнула от неожиданности. Забыла уже, каково это, когда он внутри.

— Проказница, — рвано выдохнул Фауст, лишь сильнее вжимаясь в мое тело, входя глубже, прижимаясь ко мне как можно плотнее, будто и впрямь хотел неразрывно связать нас.

И проделывал это вновь и вновь. Теперь уже мы оба протяжно стонали, дышали почти в унисон. Жадно хватали ртом воздух, двигаясь навстречу друг другу, сплетаясь в немыслимый клубок нежности и страсти. Любили друг друга, как в последний раз. До пересохшего горла, до выступившего на шее пота, до стиснутых зубов и прокушенной губы, чтобы не закричать в голос.

И даже настырное невезение на сей раз отступило, не в силах помешать нашему единению. Мы достигли пика почти одновременно и чуть ли не скатились с матраца, на миг потеряв ориентацию. А потом, спустя короткий перерыв, повторили. А потом, кажется, еще.

И вот спустя два часа мы лежим в постели. Я с разбитым лбом и прокушенной губой. Фауст с синяком под глазом и ободранной в порыве страсти спиной. Оба довольные и донельзя счастливые!

Утро началось с прикосновений, нежных поцелуев и завтрака в постель. Я сладко потянулась, радуясь столь прекрасному началу дня, и с удовольствием втянула запах свежей выпечки, что принес на серебряном подносе Фауст. Ох, сбылась моя мечта! Завтрак в постель и потрясающий блондин, на этой самой постели сидящий. Лучше просто и быть не может!

Потянулась к фениксу и благодарно поцеловала его, чуть не опрокинув стакан свежевыжатого сока. Как ни странно, невезение на сей раз нас не коснулось и вовремя подхваченный напиток остался в бокале. Помимо него на подносе еще имелся маленький чайничек крепкого чая и крохотная плошка со сливками. Ну все предусмотрел! И, что самое приятное, украсил мой завтрак миниатюрной чайной розой. Я повертела в руках цветок и вспомнила о другой похожей розочке, что нашла пару дней назад, проснувшись на поляне.

— Фауст, а ту, другую розу, тоже ты подарил? — поинтересовалась я у феникса, крутя в руках тонкий стебелек и с шумом втягивая нежный цветочный аромат.

— Конечно, а кто же еще? — удивился пернатый.

— Нууу, мало ли… — игриво протянула я, а сама подумала: раз розу подарил феникс, значит, он в тот момент был вполне разумен. И получается, что мое ночное почти что признание в любви тоже мог понять!

А вот это уже нехорошо. Я начала судорожно припоминать, что такого успела наговорить якобы совершенно неразумному птицу, и чуть не схватилась руками за голову. Но все же призвала себя успокоиться и не паниковать раньше времени. В конце концов, возможно, все не так плохо, как я себе представляю.

— Фауст, скажи, а ты когда птицей был, ты… ну… разумным был, да?

Блондин усмехнулся. Нехорошо так усмехнулся. Видимо, понял, куда я клоню. Мне сразу поплохело, а гадкий птиц еще и ответом добил:

— Конечно! Разве что в первые несколько часов был не совсем вменяемым. Ну, знаешь, как ребенок. Все вижу и слышу, а понимания нет. А потом очень даже здраво мыслил, — подмигнул этот невозможный мужчина.

Убиться ржавым тазиком!

— И что, все те глупости, что я тебе ночью наговорила, тоже слышал? — с опаской осведомилась я.

— Ну почему же глупости? — лишь подтвердил мои опасения мужчина.

Вот же гад, а? А ведь я спрашивала, знак подать просила. А он из себя глупую курицу строил. Петух недощипанный. А сейчас вот сидит, улыбается так понимающе. Гад пернатый!

Короче, я разозлилась, схватила подушку и запустила ею прямо в ухмыляющуюся морду. Фауст увернулся. Схватил поднос и убрал подальше от разъяренной меня.

— Люба! Ну разольешь же все! Тебе вчерашних разрушений мало?

— Мне твоего синяка под глазом мало! — возразила я и взялась за вторую подушку. — Обманщик! Не мог мне знак подать?!

Фауст вмиг оказался рядом. Вырвал подушку из моих рук и, подложив ее мне под голову, повалил на постель.

— Ну чего ты завелась-то? Тебе не о чем переживать. И вообще, ты все правильно тогда сказала.

Я смущенно закрыла лицо ладонями. Сейчас сгорю от стыда. Он все слышал. И помнит наверняка слово в слово.

— Люб… — Фауст безрезультатно пытался оторвать мои ладони от лица. А потом плюнул. Скинул с меня одеяло и стал целовать живот, постепенно перемещаясь все выше. Нет, ну и как тут устоять?

Я тихонько охнула и убрала ладони, пытаясь подглядеть, что там с утра пораньше задумал этот пакостник, и к моим губам тут же прижались в крепком поцелуе. Ох, пожалуй, это лучше всяких извинений. В общем, все обиды были мигом забыты, как впрочем, и остывающий завтрак, и я отдалась во власть умелых губ и рук, что уже вовсю скользили по обнаженному телу. Все же сначала стоило одеться, а потом бы уже учинять разборки. Глядишь, и нормально поговорить бы вышло. А так… извинения затянулись, грозя перерасти в продолжение сегодняшней ночи.

Но, слава всем здешним богам, мы опомнились. Причем оба и одновременно.

— Кажется, мы увлеклись, — хрипловато произнес Фауст, а я подумала, что лучше бы он вообще молчал, потому что такой его хриплый шепот лишь больше раззадорил.

— Ага, — выдохнула я почти осознанно и попыталась встать. И у меня это даже получилось. Правда, только со второй попытки.

— Ладно, ты пока завтракай, одевайся, а я пойду разведаю обстановку.

А? Что? Он уходит? Нет, с одной стороны, это, конечно, хорошо. Может, даже одеться удастся спокойно, а с другой… Куда это он без меня намылился?!

— Ты что, меня тут бросаешь? — не нашла ничего лучше, как состроить обиженную мордашку.

— Я скоро вернусь, не переживай, — заверил мужчина и кивнул в сторону задвинутого в угол прикроватного столика. — Кстати, если вдруг захочешь, тут в чашке это… средство от «похмелья».

Я глянула на чашку, потом перевела недоуменный взгляд на ухмыляющегося блондина. Что еще за средство от похмелья? И тут до меня дошло. Мы же ночью опять не предохранялись! Я даже и не подумала об этом. Вот блиииин. Хорошо, хоть Фауст вспомнил.

— И что, мне опять пить эту гадость? — скривилась я, вспомнив, какое жуткое на вкус это пойло.