Дэвид Геммел - Друсс-Легенда. Легенда. Легенда о Побратиме Смерти

Безумная ярость несла его в самую гущу надиров, и он даже не думал о защите. Его обагренный кровью меч резал, рубил и пронзал. Женщина прикрывала его слева, и ее тонкий клинок был не менее смертоносен.

Рог медленно выгибался в другую сторону, и Огаси медленно теснили к зубцам стены. Он споткнулся о тело дренайского лучника, все еще сжимавшего в руке свой лук. Опустившись на колени, Огаси взял оружие из руки мертвеца и достал из колчана черную стрелу. Вскочив на парапет, он огляделся в поисках Побратима Смерти, но старик был далеко, и его заслоняли напирающие надиры. Зато одержимый раскидал всех, кто был впереди. Огаси наложил стрелу, натянул тетиву, прицелился и с тихим проклятием выстрелил.

Стрела, оцарапав предплечье Река, пролетела мимо.

Как раз в этот миг Вирэ повернулась к нему, и стрела, пробив кольчугу, вошла ей под правую грудь. Вирэ ахнула, покачнулась, и ноги подогнулись под ней. Какой-то надир, прорвавшись, кинулся на нее.

Сцепив зубы, она выпрямилась, отразила его свирепый натиск и обратным ударом вскрыла ему яремную вену.

— Рек! — в панике крикнула она. Ее легкие бурлили, всасывая артериальную кровь. Но он ее не слышал. Боль пронзила ее, и она упала, изогнувшись так, чтобы не вогнать стрелу еще глубже.

Сербитар бросился к ней и приподнял ее голову.

— Проклятие! — проговорила она. — Я умираю!

Он коснулся ее руки, и боль сразу прошла.

— Спасибо, друг! Где Рек?

— Он одержим, Вирэ. Я не могу достучаться до него.

— О боги! Послушай меня — не оставляй его одного после того, как… ты знаешь. У него голова набита романтическими бреднями, и он может сотворить какую-нибудь глупость — понимаешь?

— Понимаю. Я присмотрю за ним.

— Попроси лучше Друсса — он старше, и Рек его почитает. — Она обратила взор к небу — там плыла одинокая грозовая туча, заблудшая и гневная. — Говорил мне Рек — надень панцирь, но он такой чертовски тяжелый. — Туча увеличилась — Вирэ хотела сказать об этом Сербитару, но туча застлала небо, и тьма поглотила все.

Рек стоял на балконе, стиснув перила, — слезы лились у него из глаз, и неодолимые рыдания вырывались сквозь стиснутые зубы. Позади него лежала Вирэ — недвижная, холодная, успокоившаяся. Лицо ее побелело, а грудь была обагрена кровью. Стрела пробила ей легкое. Теперь кровь уже перестала течь.

У Река тоже разрывались легкие, когда он пытался перебороть свое горе. Кровь капала из позабытой царапины на руке. Он вытер глаза, вернулся к постели и взял Вирэ за руку, нащупывая пульс, — но пульса не было.

— Вирэ, — сказал он тихо, — вернись. Вернись! Послушай. Я люблю тебя. Ты та единственная. — Он склонился над ней, вглядываясь в ее лицо. Вот на нем блеснула слеза, потом другая… Но это были его слезы. Он охватил руками ее голову. — Подожди меня, — шепнул он. — Я иду. — Он вытащил из-за пояса лентрийский кинжал и поднес его к запястью.

— Положи его, парень, — сказал с порога Друсс. — В этом нет смысла.

— Уйди! — крикнул Рек. — Оставь меня.

— Она отошла, парень. Накрой ее.

— Накрыть? Накрыть мою Вирэ? Нет! Не могу. О боги Миссаэля, не могу я укрыть ей лицо.

— А мне вот пришлось однажды, — сказал Друсс бессильно обмякшему, рыдающему Реку. — Моя женщина тоже умерла. Не ты один столкнулся вплотную со смертью.

Друсс стоял на пороге, и сердце его щемило от боли. Наконец он закрыл дверь и шагнул в комнату.

— Оставь ее ненадолго, парень, и поговори со мной. Вот тут, у окна. Расскажи мне еще раз, как вы встретились.

И Рек стал рассказывать о стычке в лесу, о смерти Рейнарда, о путешествии в Храм и дороге в Дельнох.

— Друсс!

— Да.

— Мне кажется, я не переживу этого..

— Я знавал людей, которые не смогли пережить. Однако нет нужды резать себе вены. Тут поблизости ждет целая орда, которая охотно сделает это за тебя.

— Мне нет больше дела до них — пусть себе берут эту проклятую крепость. Хотел бы никогда ее не видать.

— Я знаю. Я говорил с Вирэ вчера в госпитале. Она сказала, что любит тебя. Сказала…

— Я не хочу этого слышать.

— Нет, хочешь — потом ты будешь это вспоминать, и она будет жить, пока ты ее помнишь. Она сказала, что если умрет, то все-таки жила не напрасно, потому что встретила тебя. Она боготворила тебя, Рек. Рассказывала мне, как ты вышел с ней против Рейнарда и всех его людей, — она так гордилась тобой. И я гордился, слушая ее. В тебе есть нечто, парень, — не многим это присуще.

— Теперь уже больше нет.

— Но было ведь! И этого у тебя никто не отнимет. Она сожалела только о том, что не умеет высказать тебе свои чувства.

— О, я знал и так — для этого не нужно слов. Что было с тобой, когда умерла твоя жена? Что ты испытывал?

— Вряд ли мне нужно говорить тебе об этом. Ты сам знаешь что. И не думай, что после тридцати лет супружества это легче. Наоборот — тяжелее. Тебя ждет в зале Сербитар. Он сказал, что дело важное.

— Ничего больше нет важного. Друсс, ты накроешь ей лицо? Я не в силах.

— Да. Но непременно повидай альбиноса. У него что-то есть для тебя.

Рек медленно спустился в большой зал. Сербитар ждал его у подножия лестницы. Опущенное забрало скрывало глаза. Реку он показался похожим на серебряную статую. Только кисти рук не были прикрыты, да и те белели, как слоновая кость.

— Ты звал меня?

— Ступай за мной, — сказал Сербитар и двинулся через зал к винтовой лестнице, ведущей в подвалы замка. Рек собирался отказать Сербитару, о чем бы тот ни попросил, но теперь принужден был следовать за альбиносом, и это его разгневало. Около лестницы Сербитар вынул из медного кольца в стене горящий факел.

— Куда мы идем? — спросил Рек.

— Ступай за мной.

Медленно и осторожно они сошли по растрескавшимся, истертым ступеням на верхний этаж подземелья. Заброшенный коридор мерцал мокрой паутиной и замшелыми сводами. Сербитар остановился перед дубовой дверью, запертой на ржавый засов. Он долго боролся с затвором, а потом им вдвоем пришлось тянуть дверь, пока она не открылась со скрипом и стоном. Перед ними во мраке открылся еще один лестничный колодец.

Сербитар снова стал спускаться. Лестница привела их в длинный коридор, где вода доходила им до лодыжек. По воде они добрели до последней двери, имеющей форму дубового листа. Ее украшала золотая табличка с надписью на языке древних.

— Что тут написано? — спросил Рек.

— «Достойному привет. Здесь покоится тайна Эгеля и душа Бронзового Князя».

— Что это значит?

Сербитар попробовал дверь, но она была заперта — и, как видно, изнутри, ибо не было на ней ни засова, ни цепи, ни скважины для ключа.

— Будем ломать? - спросил Рек.

— Нет. Ты ее откроешь.

— Она же заперта. Это что, игра?

— Попробуй.

Рек осторожно повернул ручку, и дверь бесшумно отворилась. Стеклянные шары в стенных нишах зажглись мягким светом. В комнате было сухо — лишь теперь вода, хлынувшая из коридора, промочила ковер на полу.