Диана Джонс - Зачарованный лес

– Об этом я не желаю думать, – простонал Мордион. – Как часто я оказывался здесь и меня заставляли вспоминать?

– Ты здесь впервые, – ответил Баннус. – Мои действия перестали повторяться, когда ты наконец решил явиться в замок. Тебе кажется, что ты часто здесь бывал, потому что эти воспоминания всегда были у тебя в голове. Ты доставил мне немало хлопот. Мне даже пришлось притормозить многие из моих действий, когда я побуждал тебя убрать блоки, которыми ты был обременен. Это отняло столько времени, что стало трудно заниматься всеми остальными.

– Но зачем ты вообще занимался этим? – прохрипел Мордион.

– Потому что ты продемонстрировал способность управлять моими действиями, – объяснил Баннус. – Сперва ты настоял на том, чтобы принять обличье рептилии. Потом, когда я сделал так, чтобы Лес подтолкнул тебя принять человеческий облик, ты настоял на том, чтобы самому приглядывать за Челом. Это в мои планы не входило. Чел должен был вырасти в Лесу под присмотром Яма.

Мордион решил, что, наверное, сохранил привычку заботиться о детях. Вероятно, это единственное известное ему занятие, приносившее радость. А может, он хотел, чтобы детство у Чела было счастливее его собственного. «Уж это-то устроить было нетрудно», – подумал Мордион.

– И все равно не понимаю, зачем ты тратил на меня время.

– Уверен, я сделал серьезный рывок в своем развитии, – пояснил Баннус, – по сравнению с тем временем, когда нынешний Правитель номер один меня обманул. В полном моем распоряжении оказалась огромная библиотека, я учился даже во сне, и, когда мои силы восстановились, я обнаружил, что Правители оказали мне большую услугу, создав порталы и линии связи в доброй половине Галактики. Я освоил их досконально и весьма быстро. Но мне все же приходится подчиняться правилам моих создателей. Я имею в виду то положение, согласно которому я обязан предоставлять каждому подходящему кандидату возможность возложить на меня руки и попробовать управлять моими действиями. Я – насколько мне известно, ты знаешь об этом из разговоров с Правителем номер два, – инструмент для выбора Правителей. Все другие кандидаты готовы использовать свой шанс. Среди них только с Челом и Артегалем возникли определенные трудности. Но и ты так долго не хотел перейти к сути вопроса, что я с большой неохотой вынужден был придумать нечто вроде запасного плана, и мне пришлось пойти на серьезные махинации, чтобы этот план реализовать.

– Ах, оставь меня в покое! – огрызнулся Мордион.

Он понятия не имел, ушел Баннус или остался. На протяжении долгого времени Мордион был растянут вдоль черных межзвездных пространств себя самого и скользил от одной мучительной точки к другой.

Правитель № 1 часто навещал детей. Они им восхищались. Мордион вздрогнул, переместившись на следующую точку, чтобы подумать о том, как они им восхищались. Когда он приходил, им разрешалось надевать хорошую одежду и быть в приятной обстановке. Он улыбался, гладил их по голове и приносил им конфеты – кроме этих случаев им вообще не давали ничего сладкого. Нередко с уходом Правителя № 1 конфеты у них отбирали.

– Вы крайне разочаровали Правителя номер один, – объясняли детям. – Вы должны прилагать больше усилий, чтобы быть достойными его.

Потом Мордиону приходилось утешать хлюпающих носом близнецов и объяснять им, что они – достойны. Ведь они пытались быть достойными Правителя № 1. О, как они пытались…

Их учили военному мастерству с самых ранних лет. Обе пары близнецов отставали в этом деле и от Кессальты, и от него. Мордиону нередко приходилось проявлять нешуточную расторопность, чтобы защитить близнецов от роботов, которых те так боялись. Наверное, по этой причине он в конце концов утратил страх перед роботами. Мордион обезвреживал робота, нападавшего на него самого, а потом помогал Белли и Корто разобраться с их обидчиками, пока Кессальта, чуть медленнее, спасала других близнецов. То же было и с определением инструментов: сначала он обнаруживал те инструменты, что использовались против других, и только потом – те, что были направлены против него самого. Например, Мордион мог, глядя на своего противника, быстро послать сигналы в мозг Катиона и Сессели – «монитор слежения» или «пистолет с иглами» – и тогда у этих двоих был шанс остановить оружие прежде, чем оно их атакует.

В этой же части воспоминаний находился еще один алмазный шип. Однажды Правитель № 1 объявил Мордиону, что он теперь – Слуга, и велел ему облачиться в алый цвет и ходить со свернутым плащом через плечо. Но Правитель № 1, видимо, не знал, насколько Мордион искусен в обращении с инструментами. Первый объяснил Мордиону, что за каждым его поступком теперь будут следить мониторы. Впоследствии Мордион обнаружил, что иногда Правитель № 1 об этом забывал. Но к тому времени Слуга уже ничего не мог изменить.

Детям не разрешалось пропускать занятия, если, конечно, у них не было переломов, а жаловаться на болезнь строго-настрого запрещалось. Их всех заставляли учиться исцелять себя самостоятельно. Мордион страдал довольно-таки острыми приступами астмы каждый раз, когда те несколько деревьев, что выглядывали из-за стены, выпускали молодые листочки в пыльце, и от этой напасти он так и не смог избавиться. Но он научился не обращать на приступы внимания. Близнец Катиона, Корто, тоже пытался не обращать внимания на внезапную жуткую боль в животе. Все они пробовали его вылечить, но не знали как. Мордион и Кессальта просидели с Корто всю ночь, пытаясь отвлечь его от боли, пока он не умер на рассвете от разрыва аппендикса.

Правитель № 1 прибыл к ним в большом гневе.

– Ах вы, маленькие гаденыши, – сказал он, – это ваша ошибка. Вы должны были кому-то сказать, что он болен.

Дети не осмеливались говорить о таком, потому что им это запрещалось. Они чувствовали себя ужасно. Они горько винили себя в происшедшем. Им пришлось присутствовать при вскрытии Корто, ведь анатомия входила в список обязательных для них предметов. Потом все дети себя плохо чувствовали, а Катион с тех пор выполнял задания куда медленнее. Он нуждался не только в помощи Кессальты, но и в поддержке Мордиона.

Горе – но не вина, – испытанное ими из-за Корто, казалось, ослабевало по мере того, как сеансы под Шлемами становились длиннее.

– Я не собирался об этом думать! – запротестовал Мордион, но в это мгновение он уже напоролся на шип.

Все дети ненавидели Шлемы. От этих штуковин болела голова. Но Мордион ненавидел их еще больше, чем все остальные, потому что – медленно-медленно – они заглушали три голоса у него в сознании, притупляли способность совершать чудеса, мешали сочинять песни и рассказы, которые раньше так ему удавались. Он должен был утешать себя мыслью о том, что Шлемы помогали ему лучше делать те вещи, которых от него ожидали, например любить Правителей, сражаться быстро и точно, а также подчиняться приказам преподавателей. И все же это было тяжело. Кроме того, Мордион не осознавал, что Шлемы могут быть опасны для здоровья, пока у сестры-близнеца Белли, девочки по имени Сессель, не начались внезапные судороги, приведшие к скоропостижной смерти.