Ирина Котова - Королевская кровь. Книга вторая

Василина встала, накинула на ночную сорочку халатик, вышла в гостиную, выглянула за дверь покоев.

В коридоре, носом к покоям, лежал на полу огромный медведь и шумно, тоскливо вздыхал. От него сильно пахло алкоголем.

На лицах охранников было непередаваемое выражение усердного равнодушия.

— Давно он здесь? — тихо спросила Василина у ближайшего гвардейца.

— Да уж час как тоскует, — шепотом ответил охранник. — Заберите вы его, а, Ваше Величество? Хороший же мужик, правильный…, - робко добавил он, — никого так ребята не уважают, как его…

— Хороший, — согласилась она, с укоризной глядя на мохнатого мужа. Тот поднял голову, печально и вопросительно посмотрел на королеву.

— Заходите в покои, Ваше Высочество, — строго сказала она, отступая в сторону. Медведь помедлил немного, встал, покачиваясь, и прошел в дверь, едва вместившись своими боками в проем.

Охранники почти незаметно улыбались.

Медведь остановился посреди гостиной. Вид у него был потерянный. Василина закрыла дверь.

— И как это понимать? Ушел неизвестно куда, напился, обернулся. Пьяный медведь во дворце! Мариан, ты же офицер!

Мишка осторожно приблизился к ней, громко сопя, распахнул носом халат, уткнулся привычно в живот, лизнул сквозь тонкую ткань.

— Я все еще сержусь! — сообщила Василина строго. — Очень сержусь, муж мой.

Протянула руку, погладила его по лбу.

— Ты меня очень обидел. Очень! Где ты бродил?

Медведь лег на живот, стал тыкаться носом ей в ноги. Из черных глаз вдруг покатились слезы.

— Вот только пьяных слез нам не хватало, — заворчала королева, присаживаясь на пол рядом с ним. — Ну, хватит. Куда я от тебя денусь, любовь моя? Знаешь же, что не умею долго сердиться… Я ведь без тебя совсем никуда, не нужно мне ничего…Мариан. Пойдем спать, а?

Ее тоскливый собеседник посмотрел на нее с надеждой, снова засопел, уложил голову на колени.

— Люблю, люблю тебя, люблю, — шептала она, начесывая его за ушами и по холке. — И ты меня извини, я таких слов наговорила, прости, прости, я просто так испугалась…ну почему ты меня не остановил, когда я уходила? Почему? Хороший мой, муж мой. Ай! Спать, я сказала!

Медведь подцепил зубами сорочку и настойчиво тащил ее вверх.

— Мариан! Не безобразничай! — он рванул сорочку, и та полетела на пол. Василина повалилась на спину, хохоча — он водил носом по бокам, лизал шершавым языком, и это было очень щекотно. Спустился языком на живот, поглядывая на нее и ворча, ткнулся ниже…

— Спать! Мариан! Ну Мариан! Ну что с тобой делать?

Когда после продолжительных и убедительных извинений муж умиротворенно устроился у нее на плече, обхватил ее своими ручищами и задышал ровно в шею, Василина уже не сердилась.

Она, засыпая и ощущая блаженную тянущую негу во всем теле, думала о том, что ссоры иногда бывают тоже очень полезны. А появившаяся было дыра в кружеве силы, удерживающей мир, спешно затягивалась любовью, способной преодолеть все.

Не всем в эту ночь повезло найти свой источник безмятежности. Не спала в соседних покоях принцесса Марина Рудлог. Голова была тяжелой и пустой, не спасал даже пронизывающий ветер из открытого окна. Марина курила в гостиной, все еще ощущая играющую в крови силу, и поглядывала на дверь своей спальни — на ночь опять явился Мартин. Блакориец весь вечер после уничтожения чудовища ставил щиты на полы дворца вместе с Викторией и Зигфридом, по очереди с Вики переносился в королевский лазарет, чтобы помогать врачам, и периодически отбивался от запозднившихся, но твердо намеренных поблагодарить спасителя аристократов.

С ним было хорошо и уютно, тепло и безопасно, и как-то незаметно он стал очень важной частью ее жизни. И она очень не хотела терять его.

Но побаливало запястье, напоминая о другом мужчине — неудобном и горьком, слишком остром, слишком раздражающем, который стал ее наваждением, и который сейчас боролся за жизнь в реанимации королевского лазарета. И не было возможности ночью лгать себе, и поэтому Марина злилась, и курила, и не могла пойти спать.

Сладко посапывала в объятьях своего персонального медведя, снова нелегально пробравшегося в ее спальню четвертая Рудлог, Полина-Иоанна. Ей снова и снова снился Демьян с огромным сияющим молотом в руках, которым он поражал отвратительную тварь. Во сне было совсем не страшно, в отличие от яви, потому что теперь она совсем не сомневалась в нем.

Металась и плакала в своей кровати маленькая принцесса Алина. Но никто не слышал ее за многими дверями ее покоев, и только в далеком южном городке отчего-то проснулся от стремления бежать и спасать огромный молодой мужчина. Алине снился кошмар, из которого не было выхода, несмотря на то, что она совершенно точно знала, что это сон. Ведь в реальном мире никак не могло быть чересчур низкого стального неба без звезд и солнца, с отсвечивающими на нем багряными пятнами дальних пожаров.

Кошмары мучали не только коронованных особ. Лорд Максимилиан Тротт снова видел во сне события семнадцатилетней давности, и был слишком слаб, чтобы остановить показ. И мелькали перед ним, как кадры кинохроники прием в королевском дворце, ссора с другом, смерть Михея. Но он даже не дергался — он уже привык.

Спали Величества в своих покоях, спали врачи в лазарете, спали придворные, засыпали слуги, допоздна очищавшие бальный зал, и ночь, могущая быть как великим лекарем, так и жестоким палачом, каждому приоткрывала кусочек истины. И вопрос был лишь в том, сумеет ли человек выхватить этот кусочек среди нагромождения страстей, смутных образов, забот, тревог и пустых снов. Сумеет ли прислушаться и найти свое место в сложном плетении спутанных нитей, соединяющих прошлое с будущим.

А если не сумеет — судьба все равно поставит его туда, куда нужно. Как бы он не сопротивлялся

Медлительная осенняя ночь, укутывающая землю тьмой и гладящая ее взмахами ладоней из холодного ветра, совсем скоро должна была уступать место новому дню. Эта ночь была тревожной, горькой, страстной, умиротворенной. Одной из многих ночей, неумолимо двигающих мир к изменениям.