Сергей Иванов - Мёртвый разлив

Ничего себе – задачка! Хотя… Предположим, эти миры: Хаос, Порядок, реальность, – отражены в сознании мощными блоками, отгороженными друг от друга и от рассудка (вычислитель?) силовыми барьерами. Тогда, если с энергией порядок, требуется лишь распределить её между барьерами по-иному: ослабить стеночку между Хаосом и Порядком, а органы чувств отключить от рассудка вовсе, чтоб не смущали. И вот тогда воспарим – однако не теряя из виду грешную землю… даже Подземелье.

Правда, того же можно добиться и обычной сосредоточенностью, упираясь в проблему день за днём, неделя за неделей, пока не озарит вдохновение. Но кто может себе такое позволить? Что-нибудь да отвлечёт. Слишком большая инерция у этих перегородок, а в жизни столько соблазнов! Разве в отшельники записаться. Или ускорить движение зарядов искусственно…

Сквозь разомкнувшиеся на секунду тучи проглянул молодой месяц, и в его мертвенном свете Вадим вдруг заметил большую тень, с вкрадчивым урчанием скользившую над самыми крышами. В следующий миг он узнал в этой тени обычную вертушку, только смахивавшую окрасом на чёрные машины крутарей и тихую до изумления. Затем месяц снова скрылся за тучами, и вертолётик канул во тьму, словно ворон. Собственно, почему «ворон»? – удивился Вадим собственному сравнению. «Ты не вейся, чёрный ворон…» Или смысл ассоциации в другом?

Прикрыв окно, Вадим ещё пару часов покейфовал перед приёмником, затем обесточил приборы, даже отсоединил их от розеток, тщательно уложил на место стопки белья и только затем растянулся на продавленном, заслуженном диване, испытавшем на своём веку столько!..

Эти предотходные минуты тоже имели свою прелесть. Стоило выключить в комнатке свет и принять горизонтальное положение, как в голову начинали вскакивать мысли – действительно как пузыри. Жили они недолго, но тяготили сознание неимоверно, не пропуская за собой нового – пока Вадим не фиксировал их на листке, предусмотрительно положенном рядом, и не отпускал с чистой совестью, высвобождая место для следующих. Такая приграничная охота, на стыке с подсознанием, могла продолжаться долго, пока Вадим не решал, что пора бы наконец поспать, и не складывал ладони на плечах, замыкая внутри себя энергетические контуры.

И даже это было как встреча: ребята, я вернулся! Ну-ка, что нам снилось вчера?

Вадима разбудил будильник. Как и всегда, минуты две он боролся со сном (нет бы заснуть раньше!) и, как обычно, победил. Через полчаса уже трясся в переполненной электричке, досыпая ненабранное за ночь. Сейчас, после недолгого одиночества, Вадима уже не так раздражал обычный для масс-транспортов букет несвежих ароматов и чей-нибудь надсадный кашель, почти обязательный в любой толпе, и сладострастные серийные чихи. В конце концов он не истерик, не канарейка и может потерпеть некоторое время – духоту, вонь, гомон. Правда, лучше бы не перегибать. Ибо до святого ему тоже далеко, а постоянное отстранение выматывает слишком быстро.

Окружавшая его публика уже претерпела основательный отбор. Кто покрепче, давно подался в крутари, блюстители, гардейцы. Кто энергичней, заделался управителем или частником или же вовсе убрался из губернии. Последние, видимо, были и самыми прозорливыми, ибо как тяжко ни пришлось на новом месте, здесь им досталось бы куда сильней. В крепостных задержались не лучшие представители вида, а последняя дюжина лет не прибавила им достоинств.

Несмотря на призывы властей, население города неуклонно сокращалось – даже быстрей, чем старели дома и техника. И слава богу, иначе ко всем сложностям добавился бы дефицит транспорта и жилья. А так закрыли подземку (а сколько ещё можно над ней измываться?) – и ничего, обходимся. Теперь под землёй, на станциях и в заброшенных тоннелях, говорят, поселились изгои (бедняги, чем они там дышат – с отключённой-то вентиляцией) и расплодились гигантские крысы: каждая – величиной с хорошего пса. Ещё ходили слухи о некоем подводном озере, раскинувшемся глубоко под городом, – в котором якобы обитали чудища, сродни лох-несскому. Но те, кто имел несчастье на озеро натолкнуться, и те, кому они успели о нём рассказать, не жили долго – во всяком случае, ни с одним из таких Вадим не встречался, хотя разыскать пробовал: любопытно же! А вдруг тут и вправду что-то кроется?

На этот раз обошлось без поломок, аварий, дорожных пробок (снежных заносов, смерчей, цунами), и транспорт достиг КБ вовремя – к немалому разочарованию здешних придверных. Лишившись на проходной паспорта, Вадим поднялся тремя этажами выше, ткнулся в знакомую дверь. И притормозил, озираясь.

Служителей лаборатории: пару десятков спецов и нескольких трудяг, – поместили в одну просторную комнату, заставленную столами и стендами. Все уже были в сборе, и в воздухе стоял неумолчный гул: сотрудники обменивались свежими впечатлениями, приходили в себя после утренней гонки на службу, готовились к чаепитию под домашние заготовки. О работе пока не помышляли, только Оросьев, неопрятный костлявый человечек средних лет, оправдывая статус народного бдителя, с увлечением обзванивал подшефных, чтобы затем потребовать у опоздавших объяснения. А между звонками собирал подписи под очередной кляузой, обличающей фривольности вчерашней Программы: контролировать – так уж всех!..

Негромко поздоровавшись, Вадим пробрался в свой укромный угол, отгороженный от прочего объёма фанерными щитами, согнал с кресла молоденькую лаборантку, уже пристроившуюся там с вязанием, и облегчённо расселся, вытянув под столом ноги. В общих чаепитиях он участия не принимал, а своё утреннее яблоко уже слопал. Вообще, от дружного лабораторского коллектива Вадим держался на удалении, и к этому успели привыкнуть. К сожалению, приглушить громкость некоторых голосов было не так просто, как выключить тивишник.

– Слыхали? – зычно вопрошала Нонна. – Нынешней ночью ещё одну шлюшку кончили! – Морщась, Вадим потянулся к наушникам. Сия габаритная, немолодая уже дама создавала половину шумового фона лаборатории, обладая лексиконом и резкостью суждений кормушечной раздатчицы, – хотя на сей раз тема оказалась занятной: – Опять, говорят, разорвали в мелкие клоки, а по всем кускам – следы страшенных когтей. Во как, сограждане: нашлась наконец на них управа! Ходят, понимаешь, чуть не голыми, титьками трясут, задами вертят…

– А вам и завидно? – задорно вступила юная Асенька, всегдашняя оппонентка Нонны. – Для вас же любая молоденькая кралечка – шлюха!

– Это селёдка вроде тебя – кралечка? – с пренебрежением фыркнула Нонна, выпячивая пышный бюст. – Сначала хотя бы замуж выберись, фифа!.. Я что скажу, – продолжала она, обращаясь к остальным, – давно пора за них взяться. Распустились, дальше некуда: на мужиках виснут, не успели познакомиться – в койку. Теперь у них гонору поубавится!..