Сергей Иванов - Мёртвый разлив

– Сорок, – сказал иудей.

– Мишя, ты же знаешь, куда я еду и кто за мной стоит, а на базар у меня времени нет! Либо соглашайся, либо извини.

– Четверть, – буркнул толстячок. – Это справедливо.

Гризли молчал примерно с минуту, будто испытывая его терпение, и все вокруг зацепенели, как перед броском.

– Идёт, – наконец изрёк Гризли. – Оценка наша.

– Согласен, – сейчас же откликнулся иудей, и в его угрюмом голосе проступило облегчение: кажется, он не надеялся отступить с таким почётом. – Удачи вам!

– До встречи, Мишя, – кивнул здоровяк и спрыгнул вниз, жестом приказывая Вадиму освободить дорогу.

– Видишь? – спросил он, когда разминулись с караваном. – А послали бы сосунков, они б тут такое устроили!..

– По-твоему, Мишя не обманет?

– А куда ему деваться: слово дал! Иначе хоть вешайся – мы же с ним дела ведём.

– С ним?

– Ну, с Папашкой, с Гошем. А Мишя у него в самых доверенных, даром что стрелок из лучших. А на кой Папашке доверенные, которым даже партнёры не доверяют?

– Мудрёно закручено.

– А ты думал!

– А в прицепах что? – спросил Вадим. – «Дары полей»?

– Чего ж ещё? Поставки-то целиком на нас, а дело это наваристое, хотя рисковое. Вот иудеи и подбирают по ближним сёлам втихаря, что успеют засветло. А мы, конечно, перехватываем, если засечём. Так и играем в кошки-мышки, с переменным успехом.

– Без крови?

– Пока бог миловал.

– А селяне?

– Чего им? Кто больше даст да вовремя, тот прав. И то: по краю ходят, не до тонкостей. А нажимать на них – себе дороже, и так еле дышат.

– Радеете за скотинку-то? – едко спросил Вадим. – Тьфу на вас! Прав Брон: меньшее – но из зол. Вот с чем никогда проблем не возникало, так это с господами – во всяком случае, с их количеством.

– Мы, что ли, устроили такую жизнь? – возразил крутарь. – Погодку испохабили и местность, зверья нагнали? Каждый крутится, как умеет, а на нас у селян зла нет. Многие наши проклюнулись оттуда, а сколько ещё хотело!..

– Ещё бы: «пасти» легче, нежели охранять!

– Ну извини, – огрызнулся Гризли. – Лично у меня родичей на селе нет. А были б, давно в город перетянул бы, что многие делают. Всё же спокойней.

«Действительно, чего я набросился? – удивился Вадим. – Тоже, нашёл стрелочника!»

– Как они живут тут, – спросил он, – если даже снайперы-иудеи спешат убраться до темноты?

– Как под обстрелом, – осклабился здоровяк. – Скоро увидишь.

В самом деле, впереди, на некотором удалении от магистрали, за пологими щетинистыми холмами, погружёнными основаниями в непросыхающую слякоть, уже виделась гроздь блёклых огней, похожих на догорающие угли. И рассыпали их по вершине подобного же холма. Чем ближе бэтр подъезжал, тем чётче проступал из сумрака высокий земляной вал, утыканный обожжёнными кольями и продолженный поверху могучей кладкой. Если бы не колья и не нависшие над стеной лезвия проржавелых плугов, вбетонированные прямо в стену, сооружение вполне походило бы на артиллерийский редут «времён Бородино». А когда Вадим разглядел настоящий подъёмный мост, переброшенный через широкий ров, ему и вовсе сделалось зябко – хотя при других обстоятельствах он, наверное, долго бы веселился. Если уж неповоротливые, прижимистые селяне не пожалели на ограду столько трудов и средств, значит им было кого стеречься. Кажется, абстрактные сведения, поведанные Вадиму бесстрастным компом, начали обретать плоть.

От магистрали к поселению вела насыпь, узкая и плотная, кажется, даже подбетонированная. Судя по неостывшим следам, как раз по ней прокатились гружёные джипы иудеев, спешивших убраться восвояси. Повинуясь кивку Гризли, Вадим повернул и подогнал бэтрик к самым воротам. Покачал головой, дивясь на их прочность: прямо крепостные.

– А ты думал! – подтвердил крутарь, по пояс высовываясь из люка. – Без танка не протаранишь.

Он помахал над головой пустыми руками, выкликая знакомые имена, и спустя пару минут створки стали нехотя раздвигаться: здесь по-прежнему жили в ином ритме – хорошо, если не позапрошлого века.

Скрежеща бортами по массивным брусам, бэтр протиснулся внутрь и снова застыл, очутившись в бревенчатой западне, легко закупориваемой с обоих концов. И внутренние ворота начали открываться не прежде, чем захлопнулись наружные, – трогательная предтеча шлюзовой камеры, космической или подводной.

Прихватив объёмистую сумку, Гризли спрыгнул на землю и вразвалку направился ко входу, откуда навстречу уже катились наполненные ручные тележки, подпрыгивая на ухабах. Толкало и сопровождало их с полдюжины бородатых мрачненьких мужиков в домотканых одёжах и облезлых ушанках, некоторые даже в шкурах – только что не в лаптях. И если крутарь ростом и статью походил на вздыбившегося медведя, то встречавшие его глухоманцы больше напоминали матёрых кабанчиков, возглавлявших здешнее стадо. Любопытствуя, Вадим тоже выбрался из кабины, присев на краю люка, и сразу ощутил на себе взгляды, нацеленные не только спереди, от делегации по приёму, но и с боков, из-за прочных стен.

– А где Яков? – поинтересовался Гризли, опуская сумку на камень. – Я ему батарейки привёз.

– Помяли вчерась Якова, – ответил кто-то. – Отлёживается теперь.

Даже и голос его звучал странно: будто с акцентом. Ну да, сюда ж не достают тивишные кабеля! – сообразил Вадим. А если бы даже провели, где напасёшься столько электричества и приёмников? Вот и попёрли местные говоры – как следствие изоляции.

– Значицца, было дело? – оживляясь, спросил крутарь. – Что ли, разжились чем?

– Пару «торпед» положили, а как же, – солидно подтвердил второй мужик, с тем же акцентом. – Хучь и дорого они вышли!

– Ладно, Мирончик, цену-то не набивай, – хохотнул Гризли. – Знаешь же: за нами не заржавеет! Хоть и монополисты мы, однако в положение входим – скажи спасибо Брону. И вон ещё у вас, – кивнул он за спину, – защитничек объявился. Поплачьтесь ему, как вас обижают, – Брон его слушает, правда! – Насмеявшись, здоровяк прошёлся вдоль тележек, заглядывая вовнутрь и одобрительно качая головой. – Готовьте списки, – велел он мужикам. – Расценки знаете, за превышение премия, как положено. Завтра к вам наведается один из наших: Руслан – молодой такой, высокий. С ним и отошлёте. Послезавтра – товар.

Отвернувшись, Гризли подмигнул молчаливо созерцающему Вадиму: мол, каждый раз приходится повторять здешним валенкам одно и то ж, чтобы, не дай бог, чего не напутали. Впрочем, благодушный крутарь и вправду относился к глухоманцам с сочувствием, а те не могли этого не ценить. Доброта, говорят, тоже товар, – как и честность.

Распахнув багажник, здоровяк помог мужикам уложить подвезённые тюки, затем вернулся к сумке и принялся распределять между селянами гостинцы – будто туземцев одаривал. Правда, бусы пока спросом не пользовались.