Сергей Иванов - Сезон охоты на ведьм

Последнее время эта весёлая организация быстро набирала силу, всё больше смахивая на инквизицию либо на приснопамятный НКВД, тоже не стеснявший себя в выборе средств. Самое забавное, что даже в терминологии репрессоры взяли на вооружение эту словесную эквилибристику: от «козней пособников дьявола» до «происков врагов народа». И теперь стало не очень понятно, на кого, собственно говоря, они ополчились: на пресловутых поработителей-федералов, как задумывалось вначале, или на мифического Врага всех людей, злоумышлявшего по своей природе. Мало-помалу в разоблачительные речи репрессоров всё гуще вплеталась мистика, и эта белиберда, как ни странно, никого не удивляла, будто горожан уже излечили от естественного недоверия к властям, а критически поглядывать наверх умели теперь считанные единицы.

Ощущая сквозь одежду плотные массивы Вадима, сыскари чувствовали себя неуютно и с преувеличенным оживлением обменивались впечатлениями о вчерашней попойке, на которой, судя по всему, они недурно взбодрились, а заодно и просадили едва не по недельному окладу, полагавшемуся каждому блюсту в добавление к пайку. Через замызганные окна Вадим безразлично поглядывал по сторонам, прибавляя сыскарям беспокойства. То ли они опасались его приятелей-крутарей, о которых могли вызнать через обширную сеть осведомителей, то ли ожидали, что сам Вадим попытается разорвать их голыми руками, как сотворил со своей злосчастной подружкой.

-Ах, Алиса, Алиса! – снова нахлынуло на него. Предупреждал же: якшайся с разбором!.. И вновь Вадим подавил тоску, отстранился , хотя с трудом и не сразу. Не до переживаний сейчас – самому б выкарабкаться.

Несмотря на страхи сыскарей, их дребезжащий колёсник благополучно докатил до унылого серого здания (так и прозванного – Серым Домом), которое большинство горожан старались обходить за квартал, и через сумрачную подворотню, после недолгого объяснения с привратными, въехал на просторный брусчатый двор, неожиданно пустынный и голый.

Сюда-то крутари вряд ли б сумели прорваться, даже если бы очень постарались, – однако у сыскарей не прибавилось спокойствия, скорее наоборот. Теперь они старались говорить вполголоса и уж лишнего не болтали – только по делу. Торопливо вытолкали Вадима из машины, подвели к одному из внутренних подъездов, перед которым тоже пришлось объясняться с угрюмой стражей. Внутрь сыскарей не пустили, да они и не стремились, с явным облегчением передав задержанного паре молчаливых верзил в униформе, на чьи физиономии даже Вадим не мог взирать без содрогания, – и тут же ретировались от греха.

А уж местные Хироны (больше смахивающие на Церберов) увели жертву в глубины этого огромного сумеречного дома, будто населённого тенями – так пусто и тихо было в его бесконечных тусклых коридорах, на бесчисленных лестницах со стёртыми за годы ступенями. По сторонам уплывали назад двери – десятки, сотни их! – и что творилось за ними, знать не хотелось. Лучше не заглядывать туда, лучше и вовсе никуда не приходить – так и брести по пасмурным переходам день за днём, раз уж нельзя вырваться к свету.

Но, конечно, зверомордые конвоиры в конце концов доставили Вадима по назначению, покинув его в просторной комнате, столь же пустынной, как прочие помещения, и со многими стульями, расставленными вдоль голых стен. Может, Вадима хотели потомить перед грядущим допросом, а может, и вправду репрессорам было не до него. В любом случае он даже обрадовался передышке, позволявшей привести в порядок мысли и слегка пригасить чувства, чтоб не мешали жить.

Потом открылись другие двери, ведущие если не в ад, то, уж наверно, в чистилище, и двое столь же звероподобных, будто из одного питомника, громил, однако без униформы и с проблесками разума в глазах, слаженным кивком пригласили Вадима внутрь. Он послушно вошёл и в глубине строгого кабинета за стандартным столом узрел первого ведьмодава всея губернии, главаря здешней банды, самого Верховного Репрессора.

Бондарь и сидя выглядел громадным – даже по нынешним меркам Вадима. Плечи у него были на полстола, костяк могучий, точно у серка. А вдруг в самом деле? Прищурясь, Вадим вгляделся в его костистое лицо и усомнился: в глубине глаз, правда, вспыхивают зловещие огоньки, но это мало походит на дремлющее безумие серка. Зато властности во взгляде репрессора хватило бы на троих таких зверюг.

– Вот наконец мы и встретились, Вадим Александрович, – произнёс Бондарь голосом звучным, обволакивающим и улыбнулся не без приятности. – Вы ведь тоже меня знаете, правда?

Однако в пристальные глубокие глаза его смотреть по-прежнему не хотелось, и недаром, видно, про главного репрессора ходила слава второго Распутина. Он умел подчинять людей – если не удавалось их расположить.

– Видел как-то, – подтвердил Вадим, усаживаясь в жёсткое кресло. – Вам не очень идёт форма – вы знаете?

Бондарь негромко рассмеялся, щуря глаза, – будто от удовольствия.

– Как видите, сегодня я в штатском, – ответил он. – Так лучше?

– Намного.

– А вы со всеми такой искренний? – осведомился репрессор. – Нет, поймите правильно: лично я приветствую!.. Но ведь в большинстве люди такие обидчивые, злопамятные, просто глупые. Не боитесь?

– Что делать? Против натуры не пойдёшь.

– Если её не сломают, – возразил Бондарь и опять приветливо улыбнулся. – Обстоятельства, проблемы, мерзавцы, коих немало, – короче, то, что называется жизнью.

– Это ещё не повод, чтоб самому же себя насиловать, – ответно усмехнулся Вадим. – И без того найдутся желающие, верно?

– Это да, да…

Разговаривая, хозяин смотрел на него в упор, словно пытался сразу подмять либо хотя бы отыскать уязвимые места в обороне гостя. Давящий этот взгляд отвлекал, сбивал с мыслей – Вадим старательно избегал его, будто в рассеянности озирая кабинет. Самое странное, что сам он совершенно не чувствовал собеседника – впервые за много лет. Похоже, Бондарь и впрямь фигура незаурядная.

– Для того мы и поставлены, чтоб этим желающим укорачивать руки, – продолжал репрессор. – Чтобы честный, законопослушный крепостной мог спокойно заниматься своим делом.

– Ну да, нечто похожее я уже слышал, – не сдержался Вадим. – От крутарей.

– И вы можете сравнивать? – укорил Бондарь. – Такое даже оспаривать неловко.

– Извините, я не хотел вас огорчать.

– Да ладно, будто вы первый! – отмахнулся тот, словно не заметил иронии. – Во все времена народ не жаловал карающие органы – в общем, это нормально… хотя обидно.

– Карательные? – переспросил Вадим, не понимая, что за бес его дёргает. – Простите, я не расслышал.

В ответ Бондарь лишь покачал головой – по-отечески снисходительно. «А в самом деле, сколько ему лет? – подумал Вадим. – Чёрт его знает – человек без возраста. Но не настолько же старше меня?»