Елена Звездная - Мертвые игры 3

Это произошло столь неожиданно, что я не успела даже испугаться, как передо мной вдруг вспыхнул магический символ, а затем лорд Гаэр-аш шагнул вперед и в единый миг я оказалась в своей комнате, где со стула у стены подскочил Эдвин, а Гобби испугано что-то выронил. Не обращая на присутствующих внимания, ректор решительно прошел к моей кровати, осторожно, столь бережно, словно нес хрустальную вазу опустил меня на кровать. А затем, все так же игнорируя всех и вся, хрипло произнес:

— Не отрубишь. Ни палец, ни руку, ни даже свою не отличающуюся умом очаровательную головку. Но, — и от этого но я невольно сжалась, — если ты еще раз… Мы друг друга поняли?!

И тогда я тоже совершено забыла, что мы не одни в комнате, и приподнявшись на локтях, с нескрываемой ненавистью ответила:

— Нет, лорд Гаэр-аш, я вас абсолютно не понимаю и не приемлю. Снимите свое проклятое кольцо и не смейте никогда более даже пытаться управлять мной.

Ректор стиснул зубы, но не успел ответить, как вмешался Эдвин:

— Лорд Гаэр-аш, вы же понимаете, что оказывая влияние на невесту своего кузена, бросаете вызов всему роду Дастел-Веридан?

Нет, это не заставило главу Некроса забыть о том, что я только что сказала. Он ответил Эдвину, все так же глядя мне в глаза:

— Оказывая влияние на бывшую невесту. Мы ведь не умеем прощать, не так ли, адептка Каро?

Прощать может и не умеем, но выживать научились — судьба заставила. И взяв себя в руки, я вдруг подумала — род Гаэр-аш Веридан столь же силен, как и Дастел Веридан, то есть это два равно-могущественных артефакта, а значит…

И я сказала то, о чем не собиралась даже думать:

— Обручальное кольцо Норта снимет ваше, не так ли?

Гаэр-аш мгновенно выпрямился, и теперь взирал на меня с высоты своего роста и положения. А мы что, мы люди маленькие и слабые, зато гордые, упрямые и живучие! И мы не сдаемся.

— Настолько ненавидишь меня, что готова простить даже измену? — вскинув бровь, поинтересовался ректор.

Мне стало больно от его слов. Больно до безумия, чем еще можно объяснить:

— Любимым прощается все.

Тишина. И в этой напряженной тишине чуть насмешливое:

— Ммм, «любимым»… Даже так?!

И произнес это вовсе не Гаэр-аш, мне казалось он сейчас был зол настолько, что не мог произнести и звука. Слова принадлежали Эдвину. Но после этих слов, ректор молча развернулся и направился к стене, на которой еще сверкал символ перехода.

А когда за его спиной проход закрылся, Эдвин тихо спросил:

— Ты любишь Норта?

Вероятно, мне следовало бы молчать, но вместо этого я тихо призналась:

— Не знаю. Мне хотелось бы верить, что нет, но от его измены больно. И так больно не было с момента, как погиб дядя Тадор. — И гораздо тише: — Никогда не думала, что это чувство — чувство, что уже ничего не изменить, ощущение дикой потери вернется снова. И стоит вспомнить, тяжело даже дышать…

— Невесело, — слегка хрипло констатировал парень.

— Я виновата сама, — сев на постели, с грустью посмотрела на руку, где сверкал ободок обручального кольца Норта. — Следовало и дальше продолжать фарс с этой помолвкой и положением невесты Дастела, а не совершать великую глупость и поверить. Фарс это всего лишь фарс, сделка только сделка, нелогичным было вообще на что-то надеяться.

Эдвин промолчал, а Гобби подошел и взял меня за руку. Грустно улыбнулась ему и решительно поднялась, в конце концов надо выезжать.

— Мы едем? — спросила у хмурого парня, нервно постукивающего костяшками пальцев по столу.

— Летим, — задумчиво ответил Эдвин.

— Летим?! Как?

— На драконах, — сказал, словно отмахнулся.

Затем тряхнул головой, невесело как-то улыбнулся мне и произнес:

— Ты правильно сказала — любимым прощают все. Норт тебя любит, искренне и всей душой, и он не простит себе случившегося, но сделает все, чтобы ты простила его. А то, что сорвался — он просто не хотел поступить с тобой, так как Гаэр-аш, вот и нашел… ту которую не было жалко. Наверное, не стоило тебе говорить, но пойми главное — если любишь, проще простить, чем страдать всю жизнь, отгораживаясь от людей вздорными правилами, вроде «не хочу, чтобы мне было больно». Больно все равно будет, не от любимого, так от одиночества. Идем, нас уже ждут.

Мне что-то не понравилось в словах Эдвина, даже не словах, в какой-то пораженческой интонации, но он был прав — нас уже ждали. А потому похватав сумки, которые уже собрали мои умертвия, и подхватив в карман ожидающую Салли (Пауль поехал гордо на Гобби), мы отправились к транспорту.

Как оказалось меня вышли провожать куратор Тейша и магиана Эшенр. Обе женщины дождались, пока понятливый Эдвин выйдет за двери общежития, и едва мы остались наедине, зомби преподавательницы за живых не считали, куратор Тейша торжественно произнесла:

— Устрой им там всем, деточка.

Магианна Эшенр добавила:

— Ты будешь единственной девушкой на играх, вот и покажи что мы не второй сорт.

Не могу сказать, что мне и до этого было легко, но теперь еще не легче стало.

Надеялась хотя бы медвежьих объятий избежать… Зря надеялась.

А потом я вышла в морозную ночь, и мы с Эдвином и Гобби пошли по тропинке, с некоторой опаской глядя на странное — отовсюду повылезали скелеты охранники и горгуллы-сторожа, и махали нам. Оказалось не нам, а Гобби, который шагал с самым невозмутимым видом.

— Они что-то знают? — удивленно спросила я.

— Нет, просто надеются, что он не вернется, — ответил Эдвин, — достал уже всех тут.

— Почему? — я и правда была удивлена, вроде кроме единственного раза, когда Гобби со стулом отвлекал охраняющую вход в запрещенную библиотеку нежить, эксцессов больше не было.

Оказалось, были.

— Твой зомби, — взгляд на самого что ни наесть безобидного Гобби, — пока дармовую магию зарабатывал пугая адепток, успел всех скелетов не по разу подставить под удар. Так что доставалось не только «монстру», но и нормальной невиновной нежити.

Проходя мимо очередного скелета с ржавой алебардой за спиной, узрела, как он демонстрирует Гобби очень выразительный жест, это когда костью большого паль по шее проводят, пусть и несуществующей. А затем впереди кто-то дыхнул огнем и я начала вглядываться в пустырь между полигонами. И в темноте на расстоянии ничего естественно не было видно, но еще одна струя огня и я увидела драконов! Громадных мертвых драконов, которые стояли переминаясь с ноги на ногу, расправляя порванные временем крылья, выпуская огонь и рыча! Драконы! Громадные, каждый шагов в пятьдесят длиной! А между ними на креплениях и рессорах висел эльфийский почтовый дилижанс, рассчитанный на двенадцать человек, с прикрепленным внизу железным ящиком, в который как раз сейчас входила Яда, за ней следовал Культяпка.