Галина Долгова - Рокировка. Мат

Зато знал, что сказать, Сайорон. За те три часа, что мы шли пешком, я сто-о-о-лько о себе узнала, что даже страшно стало. А еще больше напугала больная фантазия Картаса, который, не скупясь, рассказывал, что и как со мной сделают, и если у Данаона фантазия не меньше, то скоро мне будет очень и очень «хорошо».

Ладно хоть остальные амирцы молчали и не лезли ко мне, лишь изредка сверля взглядами, далекими от доброжелательности. Еще бы! По моей милости они без теплой одежды, без еды, без необходимых мелочей вынуждены были почти тридцать километров идти под моросящим дождем и снегом, больно бьющим в лицо, и ежась под порывами северного ветра.

Кстати, куда мы идем, вскоре стало понятно. Храм. Вот конечная точка нашего назначения. Впрочем, это и следовало ожидать. Ведь куда еще мог вести портал, кроме как из одного Храма в другой? Могла бы и сразу догадаться. Хотя, по сути, что мне дала бы эта догадка? Бежать в чистом поле все равно некуда.

Шли мы долго, медленно. И очень трудно. Не считая пронизывающего холода, от которого не спасала тонкая ткань бального платья, я путалась в длинной юбке, намокшей и отяжелевшей от влаги и грязи, и то подворачивала на оледеневшей земле и камнях ноги, обутые в туфли на каблуках, то застревала, увязая в размокшей земле. А усталость и слабость с каждой минутой брали свое. И пусть сейчас была ночь, останавливаться никто не рискнул, продолжая двигаться вперед. Да и был ли смысл в остановке? У нас не было даже котелка, чтобы заварить горячего чая, как, впрочем, и воды, а устраиваться спать по такой погоде было сродни самоубийству. Так что — вперед и только вперед!

Хотя во всем есть свой плюс. Уже через два часа даже у Сайорона закончились силы, и оскорбления и угрозы в мой адрес прекратились, лишь изредка возобновляясь, когда маг в очередной раз подворачивал ногу или слишком сильно увязал в грязи. При этом он умудрялся буквально тащить меня за собой, слегка перенастроив артефакт так, чтобы я могла идти своими ногами и ему не приходилось бы нести меня на руках.

К утру я уже практически отрубалась на ходу, изможденная дорогой и переживаниями, и мне уже было плевать, что со мной станет, если я лягу прямо здесь и сейчас. Окоченевшее тело свело судорогой, туфли где-то потерялись еще пару часов назад, и последние километры я шла босиком, исцарапав и отморозив ноги, а усталый мозг чихал на возможный перечень болезней, что я уже успела подхватить и подхвачу, если вздремну часок под ближайшим кустом. Он просто умолял меня закрыть на пару секундочек глазки, и с каждым мгновением мне было все труднее сопротивляться его мольбам. Впрочем, мои спутники выглядели не лучше. Уже никто не поднимал головы, не разговаривал, даже не матерился — все просто переставляли ноги. А у меня даже мысли о побеге не возникло по одной простой причине — убежать дальше, чем на десять метров, я не смогу, зато дам повод уставшим и озлобившимся мужчинам сорвать на себе злость. Поэтому я только послушно шла рядом с Сайороном, как и все, мечтая просто упасть и уснуть.

Когда впереди в лучах восходящего солнца замаячила массивная темная тень, я даже не сразу поняла, что это Храм. До него оставалось еще порядка пяти километров, но амирцы, окрыленные надеждой на скорый отдых, словно обрели второе дыхание и уже гораздо бодрее поковыляли вперед, не забывая тащить за собой и меня.

— И как вас так угораздило? — раздался раздосадованно-язвительный голос. О! Знакомые все лица! А я-то наивно думала, что больше его не увижу.

На пороге нас встречал сам магистр Этхой в привычной хламиде и скептически разглядывал наш отряд, сложив на груди руки. За его спиной маячил Ханой, шокированно переводя взгляд с одного путника на другого, и пара младших жрецов.

— Скажи спасибо своей «избранной», — рыкнул Сайорон, с силой дергая меня на себя.

— Леди Картас, как я понимаю? — улыбнулся магистр, и яркая усмешка мелькнула на его лице. — Вы, как всегда, неповторимы. Впрочем, иного я не ожидал. Умно, очень умно… Как все прошло? — это уже было обращено к герцогу.

— Потом, — отмахнулся Картас, — сил нет никаких. Если я сейчас не помоюсь и не посплю часов хоть шесть, то кого-нибудь убью.

— Ладно, идите, комнаты для вас готовы. И для эйсы тоже.

Нас тут же взяли в «коробочку» и под конвоем повели вовнутрь, но меня это уже не волновало. Через десять минут я оказалась в «своей» комнате. Еще один момент из разряда «думала, что больше никогда». Ан — нет! Даже «покои» мне выделили прежние. Родная келья, блин! А здесь ничего не изменилось — хмыкнула я. Все тот же серый камень кругом, неудобная кровать, маленький «санузел». Но сейчас я была благодарна и за это. Поскорее стащив с себя мокрую одежду, я поспешила в ванную. Обтеревшись влажным полотенцем и вдоволь напившись из кувшина родниковой воды, я трупом рухнула на постель и закуталась в колючее, но такое теплое покрывало. Последнее, что еще успела подумать — все завтра! — когда усталый разум померк, отправляя меня в мир сновидений.

А утро началось с неожиданностей!

Во-первых, распахнув глаза, я подумала, что брежу. Вместо ожидаемых серых каменных стен меня окружало розово-шоколадное великолепие. Приподнявшись на локтях и потрясенно оглядев комнату, я с трудом сглотнула, разглядев массивный балдахин с рисунком из переплетенных лилий, такие же шторы и обивку стульев. Темные мебель и паркет, на фоне которых выгодно выделяется позолота. На кресле напротив кровати разложено дорогое атласное темно-персиковое платье с серебристой вышивкой на корсаже, подоле и рукавах, а на столе кто-то оставил серебряный поднос, заставленный тарелками, прикрытыми клошами для удержания тепла. Я такие видела и у лайканов, и в поместье Картасов. Дорогие штучки, только у аристократов и бывают.

Второй неожиданностью оказалась моя слабость. Стоило мне резко приподняться, как голова закружилась, и все тело бросило в жар и холодный пот, заставив со стоном упасть обратно. В то же время я ощущала, что отоспалась и отлежалась на пару дней вперед. Кстати, головокружение, скорее всего, и объясняется долгим сном, а еще диким голодом, который я не только почувствовала, но и услышала. Желудок заревел так, словно я его месяц не кормила, и если за дверью были люди, то, наверное, уже разбежались с испуга, подумав, что тут находится оголодавший лев.

Именно голод стал моей двигательной силой. Если бы не он, еще неизвестно, сколько я бы провалялась, пытаясь справиться с дурнотой. Но рычащий желудок не позволил. Кое-как поднявшись с кровати, мельком отметив, что одета в шелковую белую сорочку до пят, я доползла до стола. Приоткрыв крышку ближайшего блюда и вдохнув пряный аромат омлета с травами, неожиданно почувствовала себя плохо. Желудок свело спазмом, перед глазами все поплыло, а к горлу подкатил тошнотворный комок. Единственное, что я успела — это метнуться к окну и распахнуть его настежь, прежде чем меня вывернуло наизнанку. Рвало меня долго и основательно, пока вцепившиеся в камень пальцы не свело судорогой, и только когда порыв ледяного ветра буквально зашвырнул мне в рот горсть снега, я немного пришла в себя.