Сабаа Тахир - Уголек в пепле

Я повернулся к первой жертве.

— Это мои друзья и моя семья. Люди, которых я знаю. Я бы никогда не сделал им больно.

— Это твои жертвы, — настаивал мальчик, и внутри меня окреп страх от той уверенности, с какой он говорил.

Это вот кем я стану? Массовым убийцей?

Очнись, Элиас. Проснись. Но я не мог проснуться, потому что не спал. Пророки странным образом воплотили мои кошмары в жизнь, простерли их предо мной.

— Как мне избежать этого? Я должен это остановить.

— Это уже случилось, — сказал мальчик. — Это твоя судьба, все уже предрешено.

— Нет, — я прошел мимо него.

Поле боя в конце концов должно закончиться. Я пройду его, затем — пустыню и выберусь отсюда.

Но когда я достиг края поля смерти, земля накренилась, и оно снова распростерлось передо мной в своей бесконечности. Ландшафт за ним изменился — я все еще шел на восток через пустыню.

— Ты можешь идти, — прошептал в ухо голос моей первой жертвы, теперь бестелесной, и я вздрогнул. — Ты можешь даже добраться до гор. Но пока ты не победишь свой страх, смерть останется с тобой.

Это иллюзия, Элиас. Колдовство Пророков. Продолжай свой путь, пока не найдешь выход .

Я заставил себя идти к Серранскому Кряжу. Но всякий раз, когда я достигал края поля, я чувствовал крен и видел, что мертвые тела появлялись передо мной снова и снова. С каждым разом становилось все труднее не обращать внимание на убитых. Я стал идти медленнее, едва не спотыкался. Проходил мимо одних и тех же людей снова и снова, пока их лица не выжгло огнем в моей памяти.

Занялся рассвет, и небо начало светлеть. Второй день, подумал я.

Иди на восток, Элиас.

На поле боя опускалась жара, и зловоние усилилось. Тучи мух и падальщиков кружили над телами. Я кричал и бросался на них с мечом, но не мог отогнать. До смерти хотелось пить и есть, но только не здесь. Я насчитал пятьсот тридцать девять тел. Я не смогу убить так много, сказал я себе. И не стану. Внутренний голос хихикнул в ответ, когда я попытался себя в этом убедить.

«Ты — маска, — спорил голос. — Конечно, стольких ты и убьешь. Даже еще больше».

Я убегал от мыслей, желая всем сердцем вырваться из этого жуткого места. Но не мог. Небо потемнело, поднялась луна. Я не мог выбраться.

Снова солнечный свет. Третий день. В голове кружили мысли, но я едва их осознавал. Мне надо что-то сделать. Где-то быть . Я посмотрел вправо, на горы. Туда. Я должен идти туда. Я заставил себя повернуть.

Иногда я говорил с теми, кого убил. В мыслях слышал их шепот — они не обвиняли меня, а делились надеждами и мечтами. Лучше бы они осыпали меня проклятиями. А самое тяжкое — выслушивать, как бы все сложилось, если бы я их не убил.

Восток. Элиас, иди на восток . Это единственная разумная мысль, за которую я еще держался. Но подчас, когда меня одолевал страх о моем будущем, я забывал идти на восток. Вместо этого бродил среди тел, моля прощения у тех, кого убил.

Темнота. Дневной свет. Четвертый день . А затем и пятый. Почему я считаю дни? Дни не имеют значения. Я в аду. Ад, который создал себе сам, потому что я — зло. Такое же, как и моя мать. Такое же, как все маски, живущие лишь затем, чтобы проливать кровь и слезы своих жертв.

К горам, Элиас , — шептал слабый голос в моей голове — последние крупицы здравомыслия. — К горам .

Ступни кровоточили, лицо потрескалось от ветра. Небо подо мной, земля надо мной. Нахлынули старые воспоминания: мама Рила учит меня писать имя, которое дали мне кочевники; боль от плетки центуриона впервые рвет мою спину; мы с Элен сидим рядом где-то в чащобах на севере и любуемся, как небо переливается невероятными цветами.

Я переступил через тело и рухнул на землю. От удара всколыхнулась почти забытая мысль:

Горы. Восток. Испытание. Это Испытание.

Эти слова будто вытянули меня из зыбучих песков. Это Испытание, и я должен преодолеть его.

Большинство людей на поле боя еще не убиты — я только что видел их. Это проверка на храбрость и силу, и значит, здесь должно быть нечто особое, что я должен сделать.

«Пока ты не победишь свой страх, смерть останется с тобой».

Я услышал звук. Он был похож на тот голос, что я слышал в первые дни. Мерцая как мираж, на краю поля боя стояла фигура. Снова моя первая жертва? Я, шатаясь, двинулся к ней, но рухнул на колени, не дойдя нескольких футов. Потому что это не моя первая жертва. Это была Элен. Она, вся в кровоточащих ранах и царапинах, смотрела на меня пустыми глазами. Ее платиновые волосы спутались.

— Нет, — заскрежетал я. — Только не Элен, только не Элен. Не Элен.

Я повторял эти слова как безумец, который больше ни о чем не может думать. Призрак Элен подошел ближе.

— Элиас. — Небеса, это ее голос! Надтреснутый и запыхавшийся. Такой реальный. — Элиас. Это я. Элен.

Элен на моем поле смерти? Элен — еще одна жертва? Нет! Я никогда не убью своего лучшего друга. Это даже не желание, так оно и есть. Я не убью ее.

И в этот момент я осознал, что не боюсь того, что никак не может случиться. Поняв это, я почувствовал, что страх, державший меня в плену все эти дни, наконец отпустил.

— Я не убью тебя, — выдохнул я. — Клянусь. Кровью и плотью, клянусь. И остальных я тоже не убью. Я не буду.

Поле боя исчезло, зловоние рассеялось, смерть ушла, как будто всего этого и не было. Как будто эти видения существовали только в моем воображении. Передо мной совсем близко, так, что можно дотянуться, возвышалась гора, к которой я брел пять дней. Каменистые тропы извивались и устремлялись вверх словно письмена Кочевников.

— Элиас?

Призрак Элен все еще был здесь. Я не понимал.

Она потянулась к моему лицу, и я отпрянул, ожидая холодное бесплотное касание. Но ее кожа оказалась теплой.

— Элен?

Тогда она прижала меня к себе, обняла мою голову, шепча, что я жив, что она жива, что мы оба уцелели, что она нашла меня. Я обнял ее за талию, уткнулся лицом ей в живот. И впервые за девять лет разрыдался.

— У нас всего два дня, чтобы вернуться. — Это были первые слова Элен с тех пор, как она практически втащила меня в горную пещеру.

Я ничего не ответил. Я еще не мог говорить. Над огнем жарилось лисье мясо, и я исходил слюной от его запаха.

Настала ночь. С запада наползли черные тучи, и небеса разверзлись. Дождь лил стеной, громыхал гром, молнии пронзали ночную мглу.

— Я увидела тебя где-то в полдень, — она добавила еще несколько веток в огонь. — Но еще часа два пришлось спускаться к тебе с горы. Сначала думала, что ты — какой-то зверь. Затем луч солнца отразился в твоей маске. Она смотрела на дождь. — Ты плохо выглядишь.

— Как ты узнала, что я не Маркус? — прохрипел я. В горле пересохло, и я глотнул воды из самодельной фляги, которую Элен вырезала из тростника. — Или Зак?