Карина Демина - Внучка берендеева в чародейской академии

— Хорошо говоришь, Ильюша, — похвалил Архип Полуэктович и былинку в зубы сунул. — Вы так не сможете. А вам и не надобно. Ваше дело — не воевать, а защищать. И потому надобно вам знать не то, как построить огненный шквал, а что сделать, чтобы под этим шквалом уцелеть.

— И что? — не выдержал Игнат, который изо всех сил старался сотворить в земле трещину, но пока выходила лишь кротовья нора, а из нее крысиным хвостом торчал корешок.

— А ничего, — Архип Полуэктович поднялся. — Вам — только бежать да надеяться, что у огневика этого ресурс невелик. Стихийники, конечно, силу большую имеют, да только и тратится она быстро. А потому самое верное — измотать… только и тут с умом надобно. Скажем, от ветром вам огненную стену не проломить, силенок не хватит на этакий ветер. А вот родничок на пути вывести, на то многое не надобно…

— И что, остановит? — поинтересовался Илья.

— Нет, если, конечно, не случится этому родничку в критической точке открыться. Но такое везение раз в сотню лет выпадает. Однако вода — стихия противоборствующая, иного вектора, если помните, о чем я говорю…

Как не помнить, ежели оные вектора, разными цветами вычерченные, мне во снах снилися. Особливо один запомнился, про тое, как я нашую коровушку расписываю, да все кистями колонковыми, но нумеру неверного…

Жуть.

— Так вот, опять же, если в ваших головах пустых… особенно, Лойко, в твоей… мне порой кажется, что эта голова тебе дана исключительно для того, чтобы шапку носить… но вдруг да чудо случилось, и в ней задержалась такая простая мысль, что любая магия — это прежде всего силовая схема. И как в любой схеме, в ней важно равновесие… вот…

Он вытащил из шальвар колоду.

Листы расписные, не гадальные, а аккурат те, какие мне случалось видать на ярмарках у зазывал, сидят оне на перепутьях, да перекидывают пред собою, приглашают сыграть на малую денежку, авось и случится за нею небывалое везение? И находилися дурни, которые в энто везение верили.

Правда, играть Архип Полуэктович не стал.

Он на травку сел, ножки перекрестил и листы домиком поставил.

— Самое простое заклинание. Обрушить его сложно, — он ткнул пальцем в листы, домик покачнулся, а все одно устоял. — На этом уровне обычно действуют исключительно силой. У кого ее больше, тот и выдюжит… а вот теперь…

Рядом встал еще один домик. И Архип Полуэктович возложил наверх лист, а на лист — третий домик…

— Заклинание второго порядка… основание его по-прежнему крепко, но вот вершина, которая и есть визуальный образ силы, уже более уязвима…

Дальше он строил молча.

Наши посели. Лойко бочком, будто бы ему вовсе не интересно было, чегой там наставник вытворяет, царевичи рядком, Кирей близенько… как-то ажно занадто близенько… и еще подвинулся.

Эт он вскоре на колени мне взопрется.

Я нахмурилась…

— А вот, скажем, заклинание пятого или даже шестого уровня, та же огненная стена… или сеть рыбака… или ветряные плети…

Дом из размалеванных листов был в половину роста Архипа Полуэктовича, и гляделся, конечно, красиво, я такого прежде не видывала, да вот…

— По сути своей, это сложная схема. А чем схема сложнее, тем больше в ней критических точек, которые способны эту схему обрушить. И конечно, если вы попробуете силой на силу, то вам надо будет создать нечто подобное, но вот если с умом подойти…

Архип Полуэктович потянул лист из середины.

— Вот ваш родничок… а вот что сотворит он с гипотетической стеной…

Дом из листов закачался, а после и обрушился.

— Конечно, пример грубый. Хороший стихийник удержит схему, но на это понадобятся время и силы. Времени немного, а вот сил такая магия требует прилично. И потому редко кто из них вот, — он махнул на полигон, посеред которого вырос земляной вал, ощетинившийся вековыми соснами, — будет баловаться ею в настоящем бою. Проще создать сотню огненных шаров, которые противник если и выбьет, то не все, нежели одну стену…

— Тогда зачем? — Евстигней подал голос.

— Затем, чтобы уметь. Мало ли, какая оказия случится… да и порой всякая нужда бывает. Скажем, пожар лесной остановить, как в прошлом году. Стену на стену послали… или вот вал перед городом вырастить, или ветром ветер отсечь. Вы, бестолочи, только о войне и горазды думать. А магия, она для многого годна…

Архип Полуэктович собирал свои листы, а я… я вот думала, что магик энтот, который земляную валу сотворил, а на нем дерева вырастил, небось, не одно поле поднять мог бы. А сеть водяная… это ж, ежели в засуху, то цельное спасение… и с огнем, ежели управиться, то это ж любой пал унять можно… а оне воевать.

— Свободны, — махнул рукой Архип Полуэктович. И сам ушел. А я вот осталася, сидела, глядела на то, как огонь с водою сходятся в бою, и шипят, плюются паром. С пригорочка-то все видать хорошо… и то, как пыжатся магики один перед другим, гонют, что огненные волны, что водяные, да только… пустое это…

— В степи маги рождаются нечасто, — Кирей тоже не ушел, а может, возвернулся, да только неохота мне было о нем думать. — И все больше огненные. Мы от огня пошли, и поэтому, наверное… степь такое место… там от малейшей искры все полыхнуть способно.

На огонь он глядел… с печалью?

— Иногда еще появляются те, кто с ветром говорит… с землей — редко… их ценят особо. А уж если воду слышат… в степи воды мало, это здесь родники переплелись, куда ни ткни, а откроется, там же…

— Помнишь?

— Помню… я ж не таким дитем был, чтобы все забыть.

Из спекшейся земли, черной, страшной, пробился огненный цветок. Я, открыв рта — ну очень уж сие удивительно было! — глядела, как вырастает тонюсенький стебелек, как пухнет на нем бутон цветочный, наливается опасной краснотой, как лопает, раскрывая лепестки.

— Я первое время привыкнуть не мог, что воду можно тратить без оглядки. Моются каждый день… бани ваши… и обливаются… а еще озера… столько воды и разом… в доме моего отца имелся пруд с золотыми рыбками, и это было роскошью.

Кирей глядел на цветок, но навряд ли видел.

— По весне в степи идут дожди. Не такие, как у вас… воды вдруг становится много, ею и дышат, и задыхаются. Старые каналы наполняются водой. Реки разливаются… это странное время. Мне рядом с водой неудобно. Слабею…

Огненный цветок покачивался на ветру.

— А потом все прекращается. Степь оживает… короткая весна, но… если бы ты видела, до чего красиво там становится…

— Тоскуешь?

— По степи? Пожалуй, что да… вроде и привык уже… у вас тоже неплохо. Сперва, конечно… сложно было. Мы все были на том поле.

Сказал и смолк.

А огненный цветок разлетелся искрами, погас, будто и не было его.

— Так ты ж… — хотела сказать, что Кирей-то в те годы дитем был горьким, мало меня старше, но промолчала. Еще обидится. Но азарин и сам понял.