Галина Чередий - Связанные поневоле

Оу, неужели он заметил хоть что-то, кроме себя любимого?

— Ох да, Юлали! Прости, ради Бога, я слишком увлекся! — смутился Дин.

— Не обращайте на меня внимания! Еще чуть-чуть, и я пойду спать.

— Да ладно тебе, Лали! Побудь с нами! Мы будем в городе еще две недели, так что сможем пообщаться с Дином еще неоднократно. Тем более что вы завтра будете на нашем премьерном выступлении.

— В самом деле? — посмотрела я на Дина.

— Да, милая. Северин позвал нас на шоу и отметить после с ребятами, и я согласился за нас обоих. Надеюсь, ты не сердишься? — неуверенно улыбнулся он.

Я стрельнула гневным взглядом на Северина, но он сидел с непроницаемым лицом.

— Конечно, не сержусь. Как я могу сердиться на тебя, дорогой?

— Ну и чудно. Северин, раз уж мы больше не говорим о деле, то, может, ты мне хоть немного расскажешь о детстве Юлали? Потому что она сама усиленно избегает разговоров об этом!

Я закатила глаза. Да, рассказ о моем детстве был бы чрезвычайно познавательным и насыщенным разнообразными событиями… Отец, орущий матери, что она является самым худшим, что случилось в его гребаной жизни, потому что он чертов Альфа и имеет право делать все, что угодно, а она висит на нем камнем, от которого не избавиться уже никогда. Он же, пьяный, являющийся домой с какой-то шлюхой и приказывающий нам с мамой выметаться из дома, пока он не закончит. Мама, обнимающая маленькую меня и рыдающая, но всегда готовая простить ему все, просто потому, что так нужно, и другой жизни она не мыслит и боится ее. И так до того дня, когда однажды он в очередной раз стал бить меня, вопя, что я никчемная обуза в его жизни, дерзкая маленькая сучка, которую он заставит подчиняться любой ценой. И во мне что-то щелкнуло, и я напала на него, молотя всем, что попадалось под руку. И тогда моя мама, та самая, которой он изменял столько лет, бил и унижал, неожиданно встала на его защиту. Буквально накрыла своим телом, требуя, чтобы я остановилась. И я не просто остановилась. Я ушла.

— Ну, дело в том, что мои родители и родители Юлали жили довольно далеко друг от друга, и в детстве мы мало общались.

Похоже, Северин вынужден изворачиваться самостоятельно, и я замерла в ожидании того, что он сейчас ляпнет что-то не то.

— Жаль. Она не хочет ничего мне рассказывать. Да и когда я просил ее съездить познакомиться к ее близким, она отказалась. Как, впрочем, и знакомиться с моей мамой. Говорит, что мы еще не готовы.

Спасибо, Дин, давай, выболтай этому самодовольному чудовищу все!

— Вот как? И давно вы вместе?

Вот какое твое собачье дело?

— Четыре года, — вздыхает Дин.

— Не так уж и долго, — встреваю я. — И хватит обсуждать меня, давай ты нам расскажешь больше о себе, Северинчик. И Дину будет интересно, и для тебя тема поприятней.

— Да особо рассказывать-то не о чем.

Это что же я вижу — нечто похожее на смущение на лице Северина Монтойя? Да быть такого не может.

— Моей семье принадлежат очень большие лесные и земельные угодья в Канаде. Так что я вырос далеко от городского шума и скопления людей. Ну, ты в курсе, Лали, — сверкнул он глазами на меня, и я, подыгрывая, кивнула. — Заготовка леса, его обработка, а также выращивание скота на вольных огромных пастбищах — это то, чем занимались в моей семье на протяжении многих поколений. И, естественно, отец ждал, что я буду это делать. Но я стал его разочарованием. Он считает, что мое шоу… ну, мягко выражаясь, глупая трата времени. Хотя он суровый мужик и пользуется более точными и конкретными выражениями, которые я не стану повторять при Лали. И мы сейчас не много общаемся. Хотя, может, однажды я устану колесить по свету, вернусь домой и оправдаю, наконец, ожидания близких.

Я невольно уставилась на Северина, и от скрытой грусти в его голосе у меня встали волосы дыбом на загривке.

Северин же ответил мне долгим и таким тоскливо-нуждающимся взглядом, что я немедленно отвернулась.

— Может, уже будем укладываться? — встав, засуетилась я.

— Да, думаю, пора. Давайте вместе уберем со стола, — подорвался Дин, а в глазах Северина вспыхнуло предупреждение.

Но я его старательно проигнорировала и вскоре тащила Дина в мою спальню.

— Лали, можно тебя на минутку? — Северин замер огромной угрожающей тенью в задних дверях.

— Иди ложись, я скоро приду, — сказала я Дину.

Я подошла к Северину, и он посторонился, предлагая мне выйти наружу, а затем плотно прикрыл за мной дверь.

— Что тебе нужно? — раздраженно спросила я.

— Ты не посмеешь трахаться с ним. Не тогда, когда я буду все слышать в комнате наверху, — тихо прорычал он мне в лицо.

— Северин, я тебя не звала! Ты сам навязался, так с чего это я должна под тебя гнуться? Я не видела своего парня неделю и хочу его, — упрямо глянула я ему в глаза. — Если тебя смущает что-то — можешь убираться и найти себе грудастую подружку на ночь!

— Юлали! — Рык Северина стал ниже и отозвался вибрацией в низу живота. Опять заставляя желать того, чего я не хотела. — Ты — пара моего волка, и прошли всего сутки с последнего дня полнолуния! Если ты спровоцируешь меня, я сорвусь! Дин хороший парень, но если ты позволишь ему заняться с тобой сексом, я приду в вашу чертову спальню и, покалечив его, возьму тебя на его глазах. И ты знаешь, что я не вру! Я понимаю, что ты пытаешься продемонстрировать свою охренеть какую независимость от животной половины. Но поверь, когда я буду жестко трахать тебя прямо как в ту первую ночь, ты будешь отвечать мне, а твоему славному парню придется смотреть на то, как ты извиваешься, сходя с ума от наслаждения, и кончаешь раз за разом подо мной! Как думаешь, ему это понравится?

— Ублюдок, ты что, угрожаешь мне?

— Нет, я просто обрисовываю, что будет, если ты сейчас поступишь неблагоразумно.

— Я не позволю тебе себя и пальцем коснуться!

— Позволишь. И ты это знаешь. Потому что запах влаги между твоих ног я прекрасно чувствую. И возбудилась ты совсем не из-за Дина.

— Ты никогда не устаешь быть таким самовлюбленным говнюком с манией собственной исключительности?

— Даже если я и такой, то ты все равно хочешь меня.

— Пошел ты! Я не собираюсь отказываться от секса просто потому, что ты вперся в мою жизнь.

— Но, к твоему сожалению, тебе придется. Хотя бы пока я в городе.

— Ты больной! Вали к своим фанаткам и забудь о моем существовании.

— Так я и сделаю, как только уберусь от тебя подальше! Не думай, что я весь прям в счастье умираю от того, что в непосредственной близости от тебя единственное, о чем я могу думать, — это как нагнуть тебя в первом попавшемся углу и воткнуться так глубоко, как только ты можешь выдержать, и делать так большую часть долбаных суток напролет. Поверь, меня это совсем не радует, учитывая, что ты ясно дала понять, что не намерена становиться частью моей жизни и куда-либо ехать со мной. Надеюсь, когда я уберусь подальше и мой волк будет точно знать, что не может дотянуться до тебя в любой момент, я смогу выбить тебя из моих мозгов, трахая каждую ночь кого-нибудь.