Вероника Мелан - Ассасин

Все. Доставил. Фиворда и Гранта увели, задание официально завершено.

Подбежавшие медики попытались положить его на носилки, но Рен пресек их действия, наотрез отказавшись от помощи.

— Поеду домой, сделаю все сам.

Дрейк покачал головой.

— Не сделаешь. Если сейчас не ляжешь на носилки, я принудительно успокою тебя, и ты проваляешься в лазарете на неделю дольше — так мне будет спокойнее.

— У меня нет лишней недели, — прорычал Декстер и нехотя сел на носилки. Закрыл глаза и почти сразу же отключился.

— В операционную, — приказал Начальник.

Скрипнули пластиковые ручки носилок.

Минбург оказался красивым старинным городом с тихими улочками и невысокими отделанными декоративной лепниной зданиями. Большинство мостовых были вымощены щербатым булыжником — края серых камней сгладились от времени и подошв, превратившись в плоские закругленные островки, между которыми забился мелкий песок.

Я въехала в город около полудня и теперь кружила по улицам, высматривая адреса и номера домов. Солнце ласково пригревало руку, высунутую в окно, ветерок неторопливо гнал по небу пушистые облака, пахло жасмином.

Проехав несколько кварталов, я заметила невдалеке гладь Минбургского озера, на расставленных на набережной лавочках сидели люди. По дорожкам неторопливо колесили велосипедисты, у киоска с мороженым выстроилась очередь.

Вокруг царили идиллия и покой; хороший город выбрал друг Ниссы — спокойный, хранящий историю, умиротворенный. Жаль, что я сама когда-то не поселилась в таком. Рисовала бы сейчас пейзажи, любовалась бы озером, жила бы и горя не знала — никогда бы не встретила Рена. Может, и к лучшему?

Интересно, как Дон и Нисса встретились, где? Наверное, мне не узнать. Хорошо одно — у нее есть способный помочь друг, а вот у меня такого нет. И ладно, жизнь еще не кончилась.

Я миновала озеро и свернула в маленький переулок, где в этот сонный час не было ни одного пешехода, и только высокие деревья неспешно раскачивали стройные стволы, шелестя пожелтевшей листвой, сквозь которую пробивались яркие лучи полуденного солнца. Сверилась с картой, а получасом позже нашла и нужный дом по адресу Филлинтон Авеню, 26.

Конечная точка моего путешествия.

Заросший неухоженным кустарником двухэтажный особняк выглядел покинутым, и я впервые заволновалась о том, что могу не застать хозяина дома внутри. Что тогда делать?

«Не паниковать. Ты еще не звонила в дверь».

Если Герберта не окажется дома, я всегда смогу спросить соседей, подождать, в конце концов. Хотя с «подождать» у меня в последнее время наблюдались проблемы.

Перестав терзаться предположениями — дома, не дома? — я вышла из машины и направилась к крыльцу. Зеленый газон давно не стригли, краска на почтовом ящике с номером 86025 облупилась. Скрипнув незапертой калиткой, я прошла по гравийной дорожке, взбежала на крыльцо, попыталась отыскать глазами дверной звонок — его не нашлось — постучалась.

Сначала мне показалось, что на мой стук никто не отозвался, но спустя какое-то время за дверью послышались шаги, щелкнул замок. Хозяин оказался невысоким, лет под сорок, одетым в клетчатую рубаху и свободные брюки.

Я облегченно выдохнула — дома!

Сквозь толстые стекла очков на меня смотрели растерянные голубые глаза, взгляд скользнул по лицу, по пыльной одежде, по стоящему у ограды «бьюику».

За ту секундную паузу, пока мы рассматривали друг друга, я успела удивиться. Я ожидала, что он окажется другим, этот Дон. Не интеллигентом в тапочках, а сильным, хорошо развитым физически мужчиной, одним словом — защитником. Но Ниссе виднее, к кому обращаться за помощью, не так ли?

— Здравствуйте, вы ко мне? — неуверенно прервал затянувшуюся паузу человек в клетчатой рубахе, а я кивнула.

— Да, если вы — Герберт Дон.

— Он самый. А кто, простите, вы?

— Я объясню, если позволите пройти. Я… — Стоило ли говорить так прямо? Но хозяин дома мялся, а потому я пояснила: — Я от Ниссы.

Это все решило. Он тут же посторонился, почему-то огляделся по сторонам и пригласил войти внутрь. Закрыл входную дверь, обошел меня по кругу, с удивлением спросил:

— От Ниссы? Ниссы Бартон?

— Простите, я не знаю ее фамилии. Худая женщина, волосы темные, вьющиеся, лицо узкое, подбородок острый…

Казалось, я описывала не собственную знакомую, а найденное в канаве тело; Герберт удивленно моргнул.

— Да-да, это она, только, когда я видел ее в последний раз, она была не слишком худой. — В это я могла поверить — вспомнилась каша, которой кормили в Корпусе, — на ней не разжиреешь. — Простите, что держу вас у порога. Проходите, пожалуйста, я сейчас поставлю чай.

— Вам с сахаром, с молоком, с лимоном?

С кухни доносился грохот столовых ящиков.

— Мне просто чай. А лучше воды.

— Воды?

Глядя на то, как суетится хозяин квартиры, я подумала о том, что гости — нечастое явление в этом доме, и оттого поиск стаканов, заварки и прочего превратились для Дона в катастрофу. Стараясь уберечь его от ненужных волнений по поводу этикета, я вежливо пояснила:

— Мне пришлось долго ехать, и теперь мучает жажда. Сладкого не хочется, и горячего тоже. Спасибо, мистер Дон.

— Зовите меня Герберт.

— Хорошо.

Мы переместились в гостиную, потонувшую в полумраке, несмотря на яркое полуденное солнце за окном.

Он сидел на покрытом пледом диване, я в кресле; пальцы холодил запотевший стакан с водой.

— Я… Я немного волнуюсь… — Он и правда волновался — постоянно комкал в пальцах край рубахи, и я вновь подумала о том, что на друга Герберт, может, и похож, а вот на решительного защитника никак. — Понимаете, я давно не получал от Ниссы вестей, даже не знаю, как она, где она. Она… с ней все в порядке?

Как ему сказать? Наврать, что в порядке? Так ведь он все равно прочитает записку.

Я нащупала в нагрудном кармане шуршащий и изрядно помявшийся прямоугольник.

— Герберт, она просила меня передать вам это.

— Что?

— Вот это.

И я протянула ему записку. Хорошо, что я наконец доехала, нашла этот дом и теперь могу отдать то, что обещала отдать, — на душе стало легче. Нисса помогала мне, и я выполнила ее ответную просьбу. Я молодец, я почти свободна.

Мистер Дон почему-то растерянно молчал. Записку взял, но разворачивать ее не стал, вместо этого спросил:

— Где она? С ней все в порядке?

Он боялся прочитать то, что написано на бумаге.

Что я могла ему сказать? Ничего. Рассказать про Корпус, про побег, про Эда? Про то, почему сама очутилась там? Ни к чему ему эти подробности.

— Я всего лишь курьер, Герберт. Воспринимайте меня таковым. Я не знаю, что именно в этой записке, но знаю, что она предназначается вам. Прочитайте.