Терри Гудкайнд - Десятое правило волшебника, или Фантом

— Сидеть взаперти в тёмной клетке было почти невыносимо, но мне ничего не оставалось, только терпеть. Время тянулось бесконечно; там, в заключении, я поняла, почему королева Цирилла в яме лишилась разума. Мне, по крайней мере, не приходилось отбиваться от разных уродов — мужчины были заперты в других камерах. Но, так или иначе, я считала, что так и умру там, брошенная и всеми забытая. Я не знаю, как долго была отрезана от мира, от света, от жизни. Всё это время у меня не было ни одного видения. Я не знала тогда, появятся ли они у меня ещё когда-нибудь.

— Однажды королева послала слугу спросить, не отрекусь ли я от своего богохульства. Я ответила тому человеку, что с радостью скажу королеве любую ложь, которую она хочет слышать, только бы меня выпустили отсюда. Видимо, это был не тот ответ, которого ждала королева, потому что я больше никогда не видела этого человека. И никто не пришёл освободить меня.

Ричард поднял глаза, и увидел, что Шота внимательно наблюдает за ним. Он почувствовал укол вины, прочитав в её глазах молчаливый упрёк: во всём виноват только он один. Кроме того, похоже, ведьма хотела рассказать ещё что-то об угрозе миру.

Джебра подняла глаза вверх и смотрела на небо так, будто хотела впитать в себя его свет.

— Однажды ночью — я уже научилась определять, что в мире наступила ночь — стражник подошёл к крошечному окошку в железной двери, моей крохотной камеры и шепотом рассказал, что к городу приближаются полчища имперцев. Он сказал, что вот-вот начнётся битва.

— Казалось, он просто ликует, что ожидание заканчивается и им наконец-то можно перестать притворяться перед своей королевой. Будто знание истины делает их вероломными предателями! Но теперь, вопреки своему желанию, королеве придётся признать реальность. Видимо, её заблуждение было слишком очевидно, чтобы можно было его не замечать.

— Я так же шёпотом ответила, что очень боюсь за обитателей города. Он усмехнулся и назвал меня дурой, потому что я даже представления не имею, как сражаются галеанские солдаты. Он уверял меня, что армия Галеи состоит из сотни тысяч отличных ребят, которые будут драться так, что легко одолеют любого захватчика. И королева тоже так считает.

Я промолчала, потому что не решилась в очередной раз опровергать глупую уверенность королевы в непобедимости её армии. Я не стала напоминать, что моё видение показало, как легко войска Имперского Ордена сметут защитников и город падёт. А я, запертая в камере, не могла даже убежать.

— А потом я услышала тот странный зловещий звук из моего видения, от которого у меня по коже побежали мурашки. Я содрогнулась, когда, наконец, поняла, что это было — протяжный рёв тысяч боевых горнов. Казалось, так воют демоны идущие из подземного мира, чтобы уничтожить всё живое. Даже толстые каменные стены не могли заглушить этот ужасный, пронизывающий звук… Звук, возвещающий приближение смерти. Звук, способный заставить усмехнуться самого Владетеля.

Джебра зябко потёрла плечи. Одно только воспоминание звуков боевых горнов заставило её снова задрожать. Она глубоко вздохнула, стараясь успокоиться, ещё раз глянула на Ричарда и продолжила свой рассказ.

— Тюремная стража, бросив свой пост, побежала на городские стены. Хотя, конечно же, запертые железные двери сами по себе были достаточным препятствием для побега. Когда стражники ушли, кое-кто из заключённых начал прославлять Имперский Орден и желать поражения Галее. Они надеялись, что это принесёт им скорое освобождение. Вскоре в наши камеры стали доноситься крики и стоны. Эти звуки заставили умолкнуть даже тех, кто в ожидании скорого освобождения славил Орден. Теперь в темнице царило полное молчание

— Вскоре послышался лязг оружия и крики людей, схватившихся в смертельном бою. Шум битвы приближался; боевые кличи смешивались со стонами раненых. Похоже, защитники отступали, и враги уже ворвались во дворец. Я ведь некоторое время жила тут. Я знала многих из тех, кто там, лицом к лицу…

Джебра замолчала, её щёки были мокрыми от слёз.

— Простите, — пробормотала она, вытаскивая из рукава носовой платок. Она вытерла нос, прокашлялась и продолжила.

— Не знаю, сколько времени уже продолжался бой, когда послышались глухие удары, от которых содрогались каменные стены — это таран бил в железные двери. Грохот раздавался всё ближе. Когда вылетала очередная дверь, нападающие тут же принимались за следующую. Снова, и снова, и снова…

— А потом толпа солдат с боевым кличем хлынула по лестнице вниз в темницу. В руках у них были факелы, от которых помещение заполнилось ярким, режущим глаза, светом. Очевидно захватчики искали ценности, искали добычу. А вместо этого обнаружили грязные камеры, наполовину пустые. Разочарованные они побежали наверх, опять оставив нас в темноте. Во внезапно наступившей тишине я отчетливо слышала стук собственного сердца.

— Я уже думала, что больше никогда их не увижу, но вскоре они вернулись. На сей раз они тащили за собой кричащих женщин — видимо, кого-то из дворцовой прислуги. Судя по всему, солдаты искали местечко, где могли бы спокойно насладиться своими трофеями, подальше от тех, кто может им помешать. А то и вовсе отобрать драгоценную живую добычу. Сейчас эти вояки желали вовсе не драться.

— Происходящее заставило меня забиться в самый дальний угол камеры, но это не помогло. Всё было прекрасно слышно. Раньше я не могла и представить себе мужчин, которые, смеясь, совершали бы подобные гнусности. И рядом не было никого, кто мог бы помочь этим несчастным женщинам. Никакой надежды на спасение.

— Видимо, одной из пленниц удалось вырваться. В ужасе она попыталась убежать вверх по лестнице. Я слышала голоса преследователей, подбадривающих друг друга. Страх придавал беглянке сил, но мужчины легко поймали её и бросили на пол. Потом были слышны только её крики и умоляющий голос. «Нет, прошу вас, пожалуйста, нет», непрестанно повторяла она. Её голос был мне знаком. Пока один из мучителей удерживал её на полу, второй наступил ей сапогом на колено и поднимал ногу вверх до тех пор, пока не раздался хруст кости. Затем он сделал то же самое с другой ногой кричащей от боли женщины. Мужчины, смеясь, повторяли, что теперь уж она не захочет бегать, потому что её мысли будут заняты другим. С этими словами они принялись по очереди насиловать её. Такого жуткого крика я в жизни не слыхала.

— Не знаю, сколько солдат пришло в темницу в самом начале, но их становилось всё больше и больше. Гнусные развлечения продолжались час за часом. Женщины рыдали, умоляли, причитали; но их крики заглушались мужским хохотом. И всё же, это были не мужчины. Это были бессовестные твари, чудовища.