Надежда Кузьмина - Драконья доля

Я немного освоилась, хотя по-прежнему робела, сталкиваясь в коридоре или на дворе с мужчинами. Лэш и Лир держались дружелюбно, здоровались, но большого интереса не проявляли. Может, потому, что меня красавицей ни с какого ракурса не назвать, а может, я им казалась тупой из-за того, что почти всегда молчала и старалась сбежать побыстрее. Зеленоглазый Эста тоже не приставал с вопросами, хотя при случайных встречах подмигивал и иногда забавно шутил. Сама я заговаривала только с Тивалем, и то, когда рядом не было посторонних.

За столом я по-прежнему вела себя тихо. Через несколько дней пришло правильное слово — отстранённо. Словно глядишь с улицы в окно на чужое веселье. Внутри огонь горит, шумят, смеются, празднуют… а ты снаружи смотришь, а сама ни при чём. Интересно, почему так? Может, я ещё не отошла от истории с Янисом?

Некоторые вещи казались мне странными, некоторые просто поражали. Например, однажды я спросила Оласу, была ли та тут, когда на пост напали разбойники, и умеет ли она драться?

— Ну-ка, подкинь повыше кусок мяса, который отбиваешь, — усмехнулась Оласа с другого конца кухни.

Я сделала, как она велела, и только ойкнула, когда просвистевший рядом с плечом нож пришпилил отбивную к висевшей на стене большой разделочной доске.

— Вот так, — удовлетворённо кивнула Оласа. — Я и из лука неплохо стреляю. На мечах, правда, так себе…

Наверное, и мне бы хорошо так научиться. Только как это сделать?

Оласа будто поняла:

— Погоди, пока от моста Коннорт вернётся, он у нас обычно с новичками нянькается. Ты ж остаёшься?

Я заморгала… а потом закивала: да, да, остаюсь!

— Ну, пошли, сходим к Батьке.

Жалованье мне положили четыре серебрушки в неделю. А потом устроили настоящий допрос: езжу ли верхом, умею ли взводить арбалет, метать кинжал, драться ножом, обрабатывать и перевязывать раны? Я монотонно мотала головой, чувствуя нарастающие растерянность и отчаянье. Не говорить же, что могу огреть граблями?

— Ну, ничего, постепенно освоишься, — вздохнув, почесал русую бороду Батька. Потом его лицо стало хитрым, серые глаза прищурились. — Давай сделаем так Тиваль тебя привёз, ему и отвечать. Сначала научись верхом ездить и хоть как из лука стрелять. А там поглядим. Срок месяц. Не справишься — вычту из жалованья Тиваля.

Это как же?

Я в полном ужасе помчалась на конюшню, искать патрульного. Может, мне уйти прямо сейчас, чтоб не подводить хорошего человека?

— Суна, что стряслось?

— Батька… Он хочет, чтоб я верхом из лука стреляла. А если не выстрелю, тебе денег больше не дадут!

— Ну-ка, ну-ка… успокойся. И перестань махать руками, лошадей перепугаешь. А теперь давай по порядку…

Итогом разговора стало то, что мы вместе отправились на кухню, где Тиваль предупредил Оласу, что иногда станет брать меня с собой в ближние поездки. На отдельной лошади.

— Ладно, раз Батька считает, что надо, как-нибудь выкручусь, — вздохнула Оласа.

Мне стало ещё неудобнее. Получалось, что я, мало того, что неумеха, так ещё и от работы отлыниваю.

— Не переживай, — утешила меня Оласа, когда Тиваль, предупредив, что ждёт меня завтра в семь утра на конюшне, вышел с кухни.

— Давай я хоть картошки побольше впрок начищу? Холодной водой зальём, в погреб поставим, и пусть стоит…

— Ну, давай.

Кстати, я случайно выяснила у Оласы, почему патрульные не глядят в мою сторону. Оказалось, Тиваль всех предупредил, что коли кто приставать начнёт, то он самолично шею намылит.

Меня услышанное и обнадёжило — может, не такая уж я страхидла, — но одновременно и встревожило. Почему Тиваль меня охраняет? Зачем? Просто так или тут есть какая-то задняя мысль?

Впрочем, скоро стало не до праздных размышлений. Тиваль взялся за меня всерьёз. Сначала показал, как седлать, правильно надевать уздечку, повторил уже мне известное, что лошадям пальцы в рот не суют, если, конечно, лишних нету. Хочешь дать морковку — предложи с ладони. Я конфузилась, но тужилась, как могла, изо всех сил затягивая подпруги. Потому что если подведу, накажут не меня, а Тиваля. Хорошо хоть лошадей я не боялась… Зато умудрилась отличиться, в первый раз садясь в седло. Тиваль как раз вышел, а пожилой мерин по кличке Храп, на которого мне предстояло взобраться, стоял пень пнём, развесив уши и не проявляя никакого энтузиазма… Вот я и решила порадовать учителя самостоятельностью и сообразительностью.

Что сказать? С задачей я справилась — мне удалось поразить Тиваля. Сначала я, вставив ногу в стремя и оттолкнувшись от земли, зависла у бока лошади, цепляясь руками за седло. Наконец, собралась с силами, махнула свободной ногой… а потом неожиданно оказалось, что сижу лицом к хвосту. То ли стремя так перекрутила, то ли это вообще была неправильная нога.

Вернувшийся Тиваль сначала опешил, потом, фыркая, обошёл конную меня кругом и поинтересовался:

— Это ты что, готовишься к стрельбе из лука по преследующим врагам?

Ну да, очень смешно. Только спускаться-то как? Наверное, надо сообразить, как я сюда влезла, и тем же макаром слезть назад.

— Бросай оба стремени, сниму, — вздохнул патрульный.

Через пару дней мы с Храпом уже трусили по подсохшему загону. Я пыталась научиться привставать на рыси через такт, как Тиваль, но пока дело на лад не шло. Ноги и спину снова ломило, но я всё равно была горда — проходивший мимо Эста назвал меня всадницей и сказал, что я правильно держу повод и вообще неплохо справляюсь. Счастье продолжалось ровно до момента, когда из кустов прямо перед носом Храпа с карканьем не вылетела ворона. Что произошло дальше, я не поняла: мне здорово поддало под зад, подбрасывая вверх, а потом конь куда-то пропал, а я оказалась лежащей в грязи на спине и созерцающей небеса.

Закончив любоваться на облака, кое-как поднялась и начала озираться. С Храпом всё в порядке? Кажется, всё… вон в дальнем углу левады к траве тянется… Когда только ускакать туда успел?

— Так, — раздался голос Тиваля. — Урок первый: падают все. Это нормально. Но когда падаешь, старайся не выпускать из рук повод! Это здесь загон, лошади деваться некуда, а как станешь ловить ускакавшего коня в поле или в лесу? Но плохо не только то, что ты домой пешком пойдёшь, а то, что лошадь может наступить на брошенный повод, споткнуться и покалечиться.

Ой!

— А ещё, если конь осёдлан, не позволяй пастись. Во рту железо, траву он нормально не прожуёт. И живот перетянут, может заподпружиться. Хочешь побаловать — сначала ослабь подпруги и, если есть возможность, отстегни от уздечки трензель. Поняла?

Я со всех ног кинулась к Храпу…

Тот покосился на меня тёмным глазом, всхрапнул, бодро поддал задом — и размашистой рысью дунул прочь.

— Урок последний: всегда подходи к лошади спокойно. Резких движений они не любят.