Мария Семенова - Чёрная звезда

– Подойди ко мне, плоть вождя, – на нурийском диалекте сказала девушке Властилена. – Почему ты здесь? Отвечай.

Раз дочь первого вождя, значит прошла посвящение. Понимает, что к чему в вопросах старшинства.

– О Истинная Женщина Жёлтой Звезды! – Девушка действительно понимала, что к чему, и сразу бухнулась перед Властиленой носом в землю. – Бог отвернулся от нас! Его жрецы ушли! Зато явились враги. Беда накрыла своим крылом земли Белжутри… – И, неожиданно цепко обхватив колени Властилены, девчонка горько заплакала – громко, горестно, судорожно вздрагивая всем телом.

Неважное начало для длительного разговора по душам. Совсем неважное…

– Значит, так, – подняла руку Остроглазка. – Первыми пойдём мы со Снежкой, затем ты, Стригун, потом эрбидей, следом Брониславка, за ней Лось. Ты, Славко, замыкающим. И запомни, Странник… – Остроглазка сглотнула, – ты у нас, конечно, камни двигать горазд, но теперь твоя задача потрудней будет. Ты глаза наши, уши, наш тыл. Не заметишь, не услышишь – всем конец. Враги здесь обычно сзади заходят…

Перед ними зияла светящаяся дыра. Бросишь камень, и целую вечность не слышно, как падает. А туда надо лезть…

Все отлично понимали, что другого пути не было, и всё равно… ох.

– Не торопись, Снежка, держись за мной.

Остроглазка взяла рысь за холку, нагнулась над дырой, заглянула вниз. Изнутри струился слабый розоватый свет, тянуло подземной затхлостью. Была различима лестница, круто уходившая вниз, – куда она вела, где её конец, не было ведомо никому.

– Ладно, семи смертям…

Остроглазка быстренько плюнула через левое плечо и полезла вниз. Ей к подземельям было не привыкать. А что? Бывало и хуже. Здесь, по крайней мере, тепло, светло, вода в баклагах есть, кое-какая еда ещё осталась… Теперь только надеяться и идти вперёд. Самое скверное – это бездействие. Вот не сдвинул бы Славко, к примеру, тот камень…

Следом за хозяйкой в лаз нырнула рысь. С оглядкой полезли остальные. Славко, что шёл замыкающим, хотел было закрыть проход, да, видно, в этот раз лишку взял на себя – звезда-камень даже не пошевелился. Видимо, кому-то нужно было ещё многому научиться…

«Не всё сразу даётся», – успокоил себя Славко, взялся за перильца, принялся считать ступени. Они были удобными, пружинили под ногой, и, оказывается, именно от них исходил свет – яркий ровно настолько, чтобы не оступиться. А что творилось вокруг, вверху, внизу, всё скрывала зыбкая розовая пелена. В ней терялось чувство времени, ощущение пространства. Куда идём, чего ради, в какую сторону, зачем, почему… Славко даже не понял, что спуск закончился. Просто вдруг не стало больше ступенек, и он очутился в круглом, облицованном камнем зале.

Здесь встречались четыре туннеля, проложенные крестом. Посередине было значительно светлей, чем на лестнице, – зыбкий розовый свет исходил и от стен, и от пола, и от потолка, чем-то напоминая свечение, испускаемое гнилушками. Всё это придавало окружающему налёт какой-то нереальности, словно дело происходило в странном несбыточном сне: разбудят тебя, откроешь глаза, и всё исчезнет. Только нет: и внимательно оглядывающаяся Остроглазка, и мрачный сосредоточенный Лось, и простукивающий стены эрбидей, и Стригун, что-то нежно нашёптывающий Соболюшке, – были вполне реальны. Да и нюхающая воздух Снежка была явно не из сна.

– Ну что, Странник, – подошла неспешно Остроглазка, вздохнула, взглядом очертила зал, – похоже, придётся тебе советоваться с лыком…

– Да, похоже на то, – согласился Славко. Вытащил клубок, немного отмотал, прищурился. – Так, солнце встаёт здесь… заходит там… значит, нам вот сюда.

И рукой указал, куда именно. В круглое, отливающее розовым начало одного из туннелей.

– Топать-то далеко? – спросил Лось. – А то харчей у нас небогато…

– В точности не ведаю, – пожал плечами Славко. – Здесь писано: «До моря». – Смотал лыко, клубочек убрал и передёрнул плечами. – Ну что, пошли?

О том, что до моря было аж два месяца пути, он решил умолчать. А то этак недолго и надежду утратить.

Ладно, пошли… Туннель был широкий, прямой как стрела, облицованный гладким, точно подогнанным камнем. Вдоль ровного пола бесконечной колеёй шла узкая канавка. Водосток? А на что он здесь, если с потолка не каплет? На чистых и сухих бледно-розовых стенах временами попадались непонятные огни – маленькие яркие радуги. Поначалу смотреть на них было интересно, потом стало скучно и наконец тошно. Идёшь и идёшь без конца, сбиваешь усталые ноги, а вокруг всё одно и то же. Розовые стены, высокий потолок, прямая отметина в полу… Ни начала, ни конца, поневоле кажется – так и будешь идти, пока не свалишься мёртвым. Одна рысь не грустила. Всё приглядывалась, принюхивалась, обследовала то одну стену, то другую… причём с нескрываемым охотничьим интересом. Вроде бы и не лес с соснами, а топает, как у себя дома.

– Ишь, шастает, – удивился Лось, посмотрел на Остроглазку, шагавшую чуть впереди. – Мышкует, что ли, Снежка твоя? Ну, то есть опять крыс чует?

Спросил, вообще-то, с надеждой. Есть хотелось зверски. Может, Снежка и ему крысу принесёт? Всё мясо…

– А она и правда здесь дома, – улыбнулась Остроглазка. – Я ж её котёнком в пещере нашла, ещё удивлялась, как она попала туда. То ли хоронилась от кого, то ли в расщелину упала… Потому, может, она и белая вся, что под землёй ходит не хуже, чем по земле…

И тут случилось невероятное.

– Нет, хозяюшка, вот тут ты не права, – протяжно, но вполне разборчиво промурлыкала рысь. – Здесь я пока не бывала. А ты, – покосилась она на Лося, – верно сказал. Крыс здесь хватает. И не только крыс… – Она вдруг села, дёрнула хвостом. – Что встали-то, люди? Говорящей рыси не видали? Я ж всё время говорю, просто вы привыкли слушать только себя… Здесь, под землёй, хвала богам, всё по-другому!

Голос у неё был низкий, раскатистый, не очень-то похожий на человечий.

– Вот это да! – первым очухался Стригун.

Остроглазка икнула от изумления… и в это время впереди в туннеле послышался какой-то шум. Кто-то быстро бежал навстречу, топая и задыхаясь. Миг – и из розовой полутьмы выскочили двое, они мчались во все лопатки, косолапо, как-то вихляясь на ходу.

– О боги, так ведь это же… – снова икнула Остроглазка.

Рысь обрадованно прищурила глаза, Соболюшка же охнула от страха: видом незнакомцы были весьма нехороши. Оба лысые, большеухие, с курносыми носами, одетые в латаные-перелатаные порты, рубахи и сапоги. Ростом невелики, с хлипкими, как у отроков, плечами… зато при лужёных глотках.

– Эва, люди! – проревел один, пластаясь вдоль стенки. – Смотрители грядут! Смотрители! Красная полоса! – Не заметил никакого движения, встал, хлопнул себя ладонью по лбу. – Да вы что, оглохли?.. Повторяю: смотрители!