Юлия Цыпленкова (Григорьева) - Погоня за сказкой

Но случилось так, как случилось. Мне было приятно общество Дамиана, когда он вел беседу о вещах, не касавшихся нашего брака. Меня даже уже не коробило от того, что у него была связь с племянницей лекаря, мне было все равно. Словно дело касалось не близкого мне человека, а хорошего знакомого. Господин Даэль сказал однажды:

— Душа моя, он ведь молодой мужчина, полный сил и желаний. Избалованный женским вниманием и привыкшей к удовлетворению своих страстей. Какое-то время он держался, но потом природа взяла свое. Я даже не осуждаю его за это.

— Лоет держался, — тихо возразила я.

Боцман рассмеялся и приобнял меня за плечо.

— Лоет… Лоет старше твоего мужа. Он опытней и сильней духом, — заговорил Нартан, успокоившись. — Если бы он захотел, ты бы не устояла, уж поверь мне. Вэйлр берег тебя, терзая себя самого. Он всегда хорошо разбирался в людях, потому быстро понял, из какого ты теста. Твой муж другой. Дамиан Литин вовсе неплохой человек, — продолжал господин Даэль. — Пообщавшись с ним, я смог сделать кое-какие выводы. Он достаточно благороден, смел, предприимчив и склонен к авантюрам. Но беда его в излишней романтичности. Благодаря ей, он быстро загорается… и влюбляется тоже быстро. Не знаю, за что он ценил тебя раньше, но сейчас он восхищен твоим поступком и твоими переменами. Ему льстит то, что его женщина оказалась не такой, как те, кого он всегда знал. И приложит старания, чтобы вернуть тебя.

Я обдумала его слова и приняла их. Уже ближе к Маринелю, я решила поговорить с Дамианом на чистоту, желая высказать все свои мысли. Мы стояли на носу корабля, глядя на начинающийся закат. Муж в который уже раз попытался обнять меня, но я уже приняла окончательное решение и потому отстранилась.

— Долго ты будешь еще избегать меня? — спросил меня Дамиан, хмурясь.

— Я прошу у тебя развод, — без предисловий заговорила я.

— Ты все о том же, — чуть скривился он. — Я думал, мы уже решили не спешить. Милая, дай нам время…

Я остановила его жестом.

— Я больше не люблю тебя, Дамиан, — произнесла я те слова, которые сейчас мне казались наиболее важными. — И больше не вижу в тебе человека, с которым хочу прожить до конца своей жизни, и которому хотела бы родить детей. Все кончено…

— Ада, — теперь он прервал меня. — Ты собиралась замуж за графа Набарро, не любя его. Собиралась прожить с ним до конца твоей жизни и родить детей, когда грезила обо мне. Чем ты тогда успокаивала себя? Сможешь привыкнуть и полюбить? Так почему же ко мне это не подходит? Да, я оступился, и не буду сейчас приводить никаких доводов, чтобы обелить себя хоть немного…

— Дамиан, я тоже нечиста, — ответила я. — Я так же изменила тебе.

Он замолчал. Стоял и смотрел, пытаясь осмыслить мои слова. Затем отвернулся, шумно выдохнул и принял какое-то решение. Он вновь обернулся ко мне, положил руки на плечи и заглянул в глаза.

— Хорошо, я оступился, ты оступилась, переживем. По крайней мере, мы теперь на равных. Мы начнем все заново, в новых условиях, вдали от всего, что напоминает нам о прошлом. Пусть не Льено, любой другой город, где наша с тобой жизнь начнет новый отсчет. — Вдруг замолчал и мотнул головой. Но все же не сдержался. — Кто он? Ты не сдержалась под грузом обстоятельств? Тебя соблазнили, ведь так?

— О чем ты? — возмутилась я, осознав, что он думает. — Мое тело не знало иного мужчины, кроме тебя. Я изменили в душе, Дамиан. Не время и невзгоды убили то, что я чувствовала к тебе. Можешь считать меня дрянью, но я полюбила другого мужчину, — пожалуй, это было самым тяжелым признанием, но после него я вдруг ощутила невероятную легкость, окончательно приняв свои чувства к капитану Лоету. Теперь я была уверена в том, чего я хочу. И это был уже мой выбор. Не матушкин, не папенькин, не королевского офицера или благородного графа, а мой собственный. К которому меня никто не принуждал, не подводил, не уговаривал и не манипулировал моей жизнью, будто я простая марионетка, решая, что для меня лучше.

— А я, Ада? Я ведь люблю тебя, — совсем тихо спросил меня Дамиан.

— Ты был моей сказкой, Дамиан Литин. Красивой и невероятной, — улыбнулась я. — Я благодарна, что ты был в моей жизни и подарил возможность узнать себя. Не знаю, примешь ли ты от меня дар дружбы, но большего я уже не смогу тебе дать. Потому я еще раз прошу тебя дать мне развод.

— А я еще раз говорю, что я против, — зло отчеканил Дамиан. — Любовь? Любовь ко мне не помешала тебе идти под венец с графом. Пройдет время, опьянение исчезнет, и останемся только ты, я и наша жизнь. Дай мне год. Если через год ничего не изменится, мы разведемся.

Развернулся и ушел. А я осталась стоять и в ярости сжимать кулаки. Наконец, не выдержала и разразилась бранью, более витиеватой, чем может ругаться Кузнечик. Шокированные матросы смотрели на меня. Я проигнорировала их изумление и поспешила к господину Даэлю. В негодовании я рассказала ему все, что произошло между нами с Дамианом.

Он выслушал меня, сунул стакан рома, который боцман раздобыл у команды. Я выпила, даже не поморщившись, до того была зла. И когда в голове зашумело, немного успокоилась и упала на стул, ожидая, что мне скажет мой старший и более мудрый товарищ. Он тоже выпил, потер подбородок и, наконец, заговорил.

— Насколько я помню брачное право, там есть один пункт, который ты можешь использовать, если, конечно, не хочешь ждать год.

— Не хочу, — я мотнула головой. — Я приняла решение. Оно не изменилось за весь наш путь. Был момент, когда я попробовала дать Дамиану приблизиться, но это принесло лишь раздражение. Я больше не могу принимать его нежность, и его любвь. Что за пункт, возлюбленный?

Даэль хмыкнул.

— Душа моя, король и церковь считают брак несостоятельным, если он не дал потомства в течение полугода, — ответил он. — Это то, что ты можешь использовать. Поговори с хорошим законником. Эти черти способны доказать, что дьявол невинней овцы. Если тебе удастся найти такого, то пленение и разлука не станут оправданием вашей бездетности.

Я от души поблагодарила боцман, поцеловав его в щеку. Мы вместе допили с ним его бутылку, а потом распевали похабные песни, сидя на носу «Крылатого». В какой момент к нам присоединились матросы, мне вспомнить сложно, потому что боцман раздобыл еще рома. Это был мой бунт, который закончился с появлением Дамиана, взвалившегося меня себе на плечо и унесшего в нашу каюту. Слабо, но я все же помню, как ко мне склонилось мужское лицо, и я услышала:

— Глупышка.

— Вэй, — улыбнулась я и провалилась в сон.

А утром Дамиан делал вид, что ничего не произошло. Зато команда «Крылатого» встречала меня с добродушной насмешкой, когда я, перегнувшись через борт, страдала от последствий вчерашней пьянки, совершенно не стесняясь происходящего. Это уже был не бунт. Просто я давно поняла, насколько просты эти люди, и морщить нос от происходящего не будут, как и дышать надушенным платком, если рядом кого-то стошнило.