Гай Юлий Орловский - Небоскребы магов

— Все? — переспросил я. — Не пробовал…

— Нет, — ответил он, словно прочитав недосказанное. — Если чересчур нагрузить, может что–то заметить, а так вроде бы все обычно. Сегодня я попросил приподнять телегу, чтобы быстренько заменить колесо, он приподнял, я старое колесо снял, а новое поставил, потом поблагодарил и услал его снова собирать раковины. А когда он ушел, только тогда перевел дыхание…

— Телега была груженая? — спросил я.

— Гранитными блоками, — ответил он шепотом. — Представляешь?

Я кивнул.

— Хорошо, по дурости не сообразил, что поднимать даже край телеги с таким грузом ненормально. Ладно, так же деликатно и небрежненько отправь его в лагерь. Скажи, вместе с тобой и мной выйдет в море на корабле. Держись так, словно выход на корабле такое же обычное дело, как покрасить забор.

— Мы же тоже будем там, — напомнил он. — А так никто ничего не замечает. Все заняты собой, эгоисты.

— Только мы спасаем мир, — поддакнул я. — Бес

платно!.. Кстати, Фицрой, у нас проблема идеологии и самоидентификации. Нет, с самоидентификацией в порядке, мы всегда помним, что мы самые крутые, смелые, красивые и нарядные, но нужно облегчить идентификацию и другим, чтобы смотрели и сразу видели, кто мы.

Он спросил настороженно:

— А кто мы?

Я вздохнул.

— Ну не поднимать же нам флаг Веселого Роджера? Потом объясню, пираты были народом простым и простодушным, а мы с тобой не настолько честные, правда? Пираты перед нами — невинные дети.

Он сказал с восторгом:

— Еще бы!.. Обмануть — это же такое удовольствие! Куда большее, чем толстую королеву помять.

— Потому придумаем флаг сами, — объяснил я. — И будем говорить честно и открыто, что приплыли издалека… Очень издалека!

Он сказал с еще большим восторгом:

— Будем вести себя настолько безобразно, что даже признаваться потом будет стыдно?..

— Примерно так, — согласился я. — А еще не хочу, чтобы связывали наше пиратство с именем короля Ас- трингера. Он ничего не знает о нас, понял?

— Люблю таких королей, — сказал он восхищен–но. — Каким будет флаг?

Я отмахнулся.

— Нарисуй что–нибудь позаковыристее. Герб некоего королевства, что на том конце моря. Будем говорить, что приплыли оттуда.

— А вдруг знают, что на той стороне?

Я помотал головой.

— Нет, я уже выяснил. Через море никто не плавает. Все только вдоль береговой линии. Боятся заблудиться посреди океана. Да и штормы там… это такие бури в море, что сразу же опрокидывают их кораблики с низкими бортами.

Он сказал с восторгом:

— Тогда я им такое нарисую!.. Такое!..

— Но слишком не увлекайся, — предупредил я. — А то не поверят.

— Положись на меня, — ответил он. — Мы как, вышли пограбить или что–то такое особенное ищем?

— Атлантиду, — ответил я беспечно. — Или Лему- рию. А можно и Гондвану… Да какая разница? Если не хотим признаться, что решили просто малость отдохнуть на море, получить позитив, радость и счастье от общения с природой…

Он сказал нервно:

— Отдохнуть? На воде?.. Ты с ума сошел!

— Вода, — объяснил я, — это тоже природа! Хоть и мокрая. Чем она тебе не нравится? О гидротерапии не слышал? Ничего, узнаешь…

— Всем не нравится, — отрезал он. — Она… страшная. Я видел, как тонули даже в мелких реках!.. А здесь что?..

— Простор, — сказал я мечтательно. — Ты давай рисуй, а вообще–то овладевай искусством управления. Хотя какое тут искусство, всего одна мачта, а на ней, стыдно сказать, один парус…

— Зато весел по двенадцать с каждой стороны, — напомнил он.

— Весла, — протянул я. — На шхуне, что сейчас на стапелях, весла вообще не предусмотрены. Или там бриг? Неважно, учись. Потом построим трехмачтовые, а на каждой по три–четыре паруса…

Он вытаращил глаза.

— А как же будешь поднимать паруса?

— А их и не будут спускать, — ответил я. — Будут сворачивать прямо там на рее. Хотя по старинке будут говорить «поднять паруса», «спустить паруса», как вот сейчас спускаем деревянную рею с прикрепленным к ней парусом…

Он почесал в затылке.

— С ума сойти… Не поверю, пока не увижу.

— Рисуй, — напомнил я.

— Не только нарисую, — заверил он, — я всю историю нашего королевства придумаю! С именами и датами!

— Фальсификатор, — сказал я с одобрением. — Нужный человек в международных отношениях для укрепления дружбы народов и взаимного сотрудниче–ства в гуманитарной сфере в интересах устрашения.

На другой день Фицрой сообщил, что знамя не только нарисовал, но даже изготовил, но пока никому не показывает в интересах секретности.

— Остальные увидят уже на корабле, — пояснил он. — Все–таки оттуда не так просто убежать и разболтать наши высшие секреты государственной важности!

Я покосился с подозрением: то ли всерьез так, то ли меня передразнивает. Едва переступили порог его комнаты в бараке, я охнул. Знамя королевства Гаргалот победно и страшно смотрит на меня со стены глазами разъяренного дракона в обрамлении поверженных львов, вепрей, волков и медведей.

Внизу короткая надпись непонятным шрифтом, по краям расшито золотом, а еще сверху болтается витой красный шнур с кистями.

Фицрой сказал хвастливо:

— Повесим на мачту, будет вообще страх и ужас!.

— Здорово, — признался я. — Вот уж не думал, что у тебя талант и художника.

— У меня на все талант, — объявил он. — Нужно только раздразнить. Чтоб мне самому хотелось кого–то если надуть, так чтобы потом песни пели!..

— А что тут написано?

Он ответил оскорбленно:

— Откуда я знаю? Это девиз на древнем священ–ном языке, нам его оставили боги. Что означает, знают только наши священники.

— Мудро, — согласился я. — Щас придумал?

— Какая разница? — сказал он задиристо. — Над–пись разве не чудо? Зловещие буквы!.. С острым, как у копий, верхом!.. Стр–р–р-рашно…

— Годится, — одобрил я. — Неси на корабль, а когда выйдем подальше в море, повесим на самый верх мачты. Матросам расскажешь, какое королевство будем представлять на море. Веселиться так веселиться!

Когг спустили в воду со всеми предосторожностя–ми, благополучно, на веслах отодвинулись почти на середину залива, а там подняли парус. Парус именно подняли, по–настоящему подняли, то есть на веревках втащили на верх мачты громоздкую рею с прикрепленным к ней огромным парусом.

Я подумал с кривой улыбкой, что даже когда сами паруса исчезнут, словосочетание «поднять паруса» останется еще на века.

Сутки осторожно ползали, а потом даже ходили по заливу, отрабатывая повороты, остановки. Парус опускали и снова поднимали, добиваясь чтобы все проходило еще и еще быстрее, слаженнее, увереннее, наконец я сказал в ответ на вопрошающие взгляды Ваддингтона и Фицроя:

— Сдаюсь!.. Завтра выходим в море.