Когда смерть разлучит нас… (СИ)

А теперь… двойственность его желаний сводила с ума. Эохайд хотел, чтобы она повернулась, ведь он должен увидеть ее всю. В то же время, повернись она, и чудесному видению придет логичный конец, который будет сопровождаться воплем и, возможно, разбиванием глиняной посуды.

И ведь, боги, однажды он был так близок к этому телу, держал в своих руках. Возможно ли, что Айрис сейчас думает о том же? Эти воспоминания, которые не вытравишь из его мыслей, возбуждают ее?

С какой-то пугающей стремительностью весь мир сузился до этой самой комнаты, до этой самой женщины, упрямо его не замечающей. И если бы в этот момент с небес спустилась Инанна и объявила, что своею милостью его прощает, он послал бы сучку. Ведь ему будет куда лучше в объятьях смертной, чем на небесах…

Айрис провела смоченной тряпкой по своей спине. Ее голова слегка повернулась.

И, когда ее вечно уставшие, большие глаза заметили его, девушка испуганно вскрикнула, поворачиваясь. Но тут же поняв, что допустила ошибку, неуклюже закрылась руками и, попятившись назад, наткнулась на бадью. Опрокинула воду, резко отвернулась и принялась лихорадочно искать взглядом брошенный пеплон, в который в итоге завернулась, на ходу крича:

— Отвернись! Не смотри на меня! Что ты здесь делаешь?! Как ты здесь оказался?! Ведь было заперто! Заперто!

Поразительно, но стоило ей закричать, как Брес, словно неопытный молокосос, поспешно отвернулся и почувствовал, что ему… ему стыдно? Хотя смысла в его маневре не было никакого: перед глазами все равно стояло ее восхитительное, мокрое тело. Хрупкие плечи, изящно выступающие ключицы, небольшая, высокая грудь, худой, почти впавший живот, упругие бедра, длинные ноги. И ее обвинения справедливы, конечно, он похитил этот чудесный момент откровения, хотя хотел бы, чтобы она показала ему себя сама. Но знала бы она, как ему тяжело было все это время просто смотреть.

— Как ты… как..? — Айрис хватала ртом воздух, раскрасневшаяся и кажется уже готовая заплакать. И он утешил бы ее, если бы она позволила. — Зачем же… как долго… как же ты…

На самом деле, она, конечно же, не хотела знать ответов на эти вопросы.

— Для таких, как я, замки и двери — пустяковое препятствие.

— Что?

— Я просто… оказался здесь. Вот и все.

— Вот и все? — Переспросила она сипло, выглядя такой вызывающе беззащитной. — Как это понимать? Ты… ты можешь оказаться, где хочешь… силой мысли?

— Никогда не задумывался над этим. Но, если тебе так удобнее считать, то да. — Проклятье! почему они говорят об этом? Ведь их обоих волнует сейчас совсем другое.

— Получается, тебе… тебе и не нужен был корабль, чтобы попасть в Александрию?

— Нет.

— Так зачем же… что ты ко мне привязался?! И тут… что ты делаешь?! — Брес краем глаза видел, как она запахнулась в грубое полотно сильнее, словно пытаясь скрыть от него то, что и так скрыто. — Что ты делаешь?!

— Я… — Аид и иже с ним, ему правда нужно было убираться отсюда. — Тебе нечего смущаться, Айрис. Ты… очень красивая… твое тело прекрасно.

И это все, что сумел в тот момент придумать Брес, который некогда славился изысканными комплиментами, способными покорить сердце даже уставшей от поклонников Афродиты. А теперь… да, он действительно жалок.

— Пошел вон! — Прошипела Айрис, едва сдерживая слезы стыда.

И Брес пошел, даже не думая возмущаться такому непозволительному отношению к его сиятельной персоне.

С тех пор прошло несколько дней, прежде чем он отважился вновь показаться ей на глаза. И даже тем вечером проходя в ее комнату, Брес чувствовал себя преступником. Кто бы мог подумать, что его совесть проснется так поздно и то, не от осознания своих многочисленных пороков, а от мысли что он без разрешения увидел (только увидел!) тело Айрис.

На этот раз девушка, конечно, не была занята водными процедурами. Однако возникшая перед Бресом картина впечатление произвела куда более сильное. Склонившись над разложенной на полу картой, очень-очень близко друг к другу, сидели Айрис и какой-то взъерошенный птенец — смазливый блондин. Очевидно, появление Эохайда нарушило их культурную программу, и слава за это богам. А то, кто знает, до чего они могли бы вдвоем договориться в этой комнате, далеко от посторонних глаз.

Когда Брес встал напротив, положив руки на бедра, Айрис подняла на него свои напуганные глаза. С того случая с купанием она будет смотреть на него так постоянно, словно не зная, что можно от него ожидать. И правильно, ведь Брес сам этого не знал.

— А… — Нечленораздельно протянул ее гость, вперившись в мужчину взглядом полным восхищения и зависти.

— Чего тебе? — Встретила его Айрис как обычно.

— Жду, когда ты нас представишь. — Ответил тихо Брес, подтверждая свои мирные намерения улыбкой.

Паренек поднялся.

— Это Кастор. Кастор, это мужик, живущий наверху.

О, так вот кем он стал для нее с некоторых пор. Хотя, возможно, так было всегда?

— Вы сосед Айрис? — Голос парнишки звучал тонко и тихо, словно появление Бреса сдавило ему горло. Или яйца. — А я…

— Кастор.

— Да… мы с Айрис познакомились в театре. Оказывается, она переписывает библиотечные свитки, а я ведь часто бываю в Мусейоне. Забавно, что мы до этого не встречались…

Несколько мгновений Брес молча рассматривал парня перед собой. Длинный, субтильный, костлявый — в общем-то, Кастор не был образцом греческих скульптур. И потому Эохайд намеренно задержал его возле себя на несколько мгновений, которые дали бы Айрис сравнить мужчин и понять, что Кастор может больше здесь не появляться.

— Эм… ну я… я уже собирался уходить. — Положил конец напряженному молчанию Кастор, обходя Бреса. — Я зайду за тобой завтра.

— До встречи. — Ответила ему Айрис, сворачивая карту в рулон и поднимаясь на ноги. И когда дверь закрылась, девушка обратилась к Бресу, давая понять: она уже забыла тот досадный конфуз. — Меня абсолютно не интересует, где тебя носило, но тут несколько раз к тебе приходили рабы от Мелиты. Еще немного и за твою голову назначат награду… или что там ей в тебе больше всего приглянулось.

Услышав эти слова, Брес с облегчением вздохнул: оказывается, все это время он был невероятно напряжен, даже не замечая этого за собой. Как будто ждал приговора, который странным образом его миновал.

— Что ж, подожду их здесь. — Ответил Эохайд, привычно заваливаясь на постель. Однако теперь он не мог сказать, что этот жест ничего для него не значит. Потому что мысль о том, что за эти дни в ее кровати мог побывать тот хлюпик, беспокоила… вернее, жутко мучила, тем, что была вполне вероятна.

— Не знаю каким образом, но ты все же платишь за другую комнату. Так почему бы…

— До нее далеко.

— А разве… разве тебе не хочется быть ближе к небу?