Глен Кук - Огонь в его ладонях. Без пощады

— Они могут бросить лошадей и уйти по склонам, — ответил Гарун. — Если они этого не сделают, то они идиоты и заслуживают своей участи. Утром я попробую во всем разобраться.

— Я даже не уверен, сможем ли мы удержать эти позиции.

— Старайся найти во всем светлые стороны. Ты принес нам еще одну победу. Может быть, наиболее значительную со времен Альперина. Сам Эль Надим угодил здесь в ловушку. Представь, какой эффект это произведет. Эль Надим — последний из плеяды великих полководцев. Герой Восточной войны. Последний из наследников Бича Божьего. Мауфакк Хали уже закончил свой жизненный путь. Он добрался до Аль-Ремиша, но там его унесла гангрена. Ученик был вне себя от ярости.

— А мы-то недоумевали, куда подевался этот сукин сын. Мы крепко потрепали его банду, но его так и не нашли. Ну так поведай нам о своем паломничестве в Святой Город. Похоже, что твои планы провалились.

— От цели нас отделяло всего ничего. — Почти соединив большой и указательный палец, Гарун показал, какое ничтожное расстояние оставалось между ним и Эль Мюридом. — Но Ученик пустил в дело свой амулет и едва не стер нас с лица земли. — Он подробно рассказал о своей одиссее замершей в изумленном молчании аудитории.

— Теперь тебе надо поспать, — сказал Рагнарсон, когда повествование закончилось. — Если придется бежать, я тебя разбужу.

— Ты ужасно заботлив.

Гарун и его товарищи по приключениям проспали всю битву следующего дня.

Роялисты дрались с удесятеренной силой. Создавалось впечатление, что сражается совсем иная, новая армия. Их король вернулся! Судьба оказалась на их стороне.

Люди Эль Надима бились превосходно, но успеха не имели. Прорваться им так и не удалось. Рагнарсон начал поговаривать об отправке к Эль Надиму парламентера с предложением капитулировать.

Посвежевший Гарун положил конец его мечтаниям.

— Некоторые из его воинов могут дезертировать и сдаться, — сказал он. — Но только не Эль Надим. Он до конца предан Эль Мюриду. Парень будет биться до тех пор, пока мы его не убьем. Или пока он не победит нас.

— Не уверен, что мы можем покончить с ними. Мы можем пострадать больше, чем они, если попытаемся.

— Лишь ты стоишь между ним и пустыней, — пожал плечами Гарун.

Эль Надим предпринял свою самую жестокую атаку. Ряды солдат гильдии подались назад, и фронт неминуемо был бы прорван, если бы с тыла по врагу не ударил Рискерд.

Изрядно потрепанная восточная армия отошла в свой лагерь. В течение нескольких дней из-за палисада никто не высовывался.

— Похоже, что все ждут, кто первым оголодает, — ворчал Рагнарсон. — Я точно знаю лишь одно: я на них не полезу. Все глупые дети моей мамочки скончались в юном возрасте.

Пять дней спустя к ним под белым флагом прискакал офицер из армии Тройеса и спросил бин Юсифа.

— Новости даже здесь распространяются быстро, — пробормотал Хаакен.

— Похоже на то, — согласился Браги. Он и его брат смотрели на парламентера через плечо Гаруна.

— Мы готовы обсудить с вами условия, — сказал офицер.

— Но с какой стати? Вы явились сюда, чтобы подраться, получили то, что хотели. Неужели вы теперь хотите прекратить битву?

— Нет смысла сражаться, когда ни одна из сторон от этого не выигрывает. Если победим мы, то вы просто растворитесь в горах. Вы же можете победить лишь ценой потери большинства своих людей. Поэтому в интересах всех будет спокойно разойтись.

Гарун перевел слова парламентера Браги, который не понимал диалекта Тройеса.

— Этот парень опасен, — сказал Рагнарсон. — Попробуй разговорить его.

Гарун стал задавать вопросы и тут же переводил ответы.

— Он уже все сказал, Браги. Прелагает прекратить схватку и идти каждому своим путем.

— Но в чем здесь смысл? Должна иметься какая-то глубинная причина. Не исключено, что Эль Надим убит или тяжело ранен. Надави на него.

— Как бы не перебрать. Они все еще превосходят нас числом.

Тем не менее Гарун последовал совету приятеля.

— Я вернусь через неделю, чтобы посмотреть, как вы себя чувствуете, — ответил парламентер.

— Боюсь, что я перестарался, — сказал Гарун. — Однако думаю, что они сложат оружие, если мы позволим им уйти.

— Что удерживает их от того, чтобы вскарабкаться в горы и, обойдя Капенрунг, воссоединиться с остальной армией?

— Что мешает тебе их перебить после того, как они сложат оружие?

— Мы — солдаты гильдии.

— Но, может быть, и им не чуждо чувство чести? Послушай! Ведь им ничего больше не надо, кроме как сидеть здесь и держать нас рядом. Разве не так?

— Похоже на то. Между тем нам полезнее было бы действовать в другом месте.

— Потребуй от них слова чести. Оружие и слово. Для меня этого будет достаточно.

Гарун планировал активную летнюю кампанию. Увидев царящий в Аль-Ремише хаос, он решил, что течение войны повернулось в другую сторону. Он хотел поднять такой шум, чтобы его претензии на трон снова достигли ушей всех его союзников.

— Хорошо, — согласился Браги.

Гарун возобновил дискуссию с парламентером.

Войско Эль Надима выходило из ловушки на следующее утро, оставив все свое вооружение в лагере. Рагнарсон и Гарун, ожидая предательства, внимательно следили за тонким ручейком двигающихся солдат.

Рагнарсон был подавлен.

— Еще, мой друг, одна битва, которая ничего не решила. Когда же мы наконец добьемся реальных успехов?

— Мы положили еще один камень в гробницу Эль Мюрида, — утешал его Гарун. — Терпение. Этим летом или в крайнем случае следующим карточный дом рухнет. Теперь его стены ничто не сдерживает.

Король-без-Трона пребывал в эйфории. Сколько времени способна продержаться Вторая Империя после гибели ее последнего героя?

Рагнарсон считал, что она продержится достаточно долго.

— Все не так легко и просто, как тебе, Гарун, представляется. Я не перестаю твердить тебе, что это не вопрос жизни или смерти нескольких людей — пусть даже и великих полководцев. Однако больше всего меня беспокоит не это. Мне крайне не нравится то, что война сделала с нами.

— Сделала с нами? Ничего не сделала.

— Если ты так считаешь, то ты даже более слеп, чем я думал.

— Что?

— Я тебя недостаточно знаю и не могу сказать о тебе. Ты всегда был замкнутым и провел в борьбе всю свою жизнь. Но я вижу, что война сделала с моим братом, и, глядя на него, могу судить о том, что она сотворила со мной. Хаакен в этом отношении — отличное зеркало. Мне всего двадцать лет, но я уже старик. Меня ничто не заботит, кроме очередной битвы. Да и та, по совести говоря, меня не очень беспокоит. Я не живу, а выживаю. Но в мире есть много иных вещей. Я помню время, когда собирался жениться. Но сейчас я не могу припомнить лица невесты. Я совершенно забыл, о чем мечтал, глядя на нее. Я живу одним днем и не вижу этому конца. Я не чувствую, что дела идут к лучшему. Знаешь, мне совершенно плевать на то, кто восседает на Троне Павлина, или на то, какой из богов объявлен самым главным на сегодняшний день.