Шаман (СИ)

Теперь Рольф стоял на мокром полу, снова постукивая — только теперь рукоятью ножа по бубну и притоптывая ногами. Из глубин души росла, намечаясь заунывным мотивом, мелодия, которая отражала глаза изумлённого чудовища. Стоя в трёх метрах от пасти твари, шаман глухо напевал один и тот же мотив, который и возникал, благодаря тому что он неотрывно всматривался в глаза твари. Мотив — приказывающий: «Уйди! В свою тёмную нору, откуда тебя призвали эти слабые существа!»

Замерев, тварь вслушалась в заунывное мычание шамана — и взревело! Оно не хотело возвращаться, поскольку вкусило живой плоти!

Рольф остановился. Ответ чудовища на своё предложение он получил. Теперь он знал, что сделает то, что придумалось как последний вариант. Во всяком случае, другого шанса уладить дело миром тварь не получит.

Продев остатки верёвки в дырявый обод бубна, он завязал концы так, чтобы бубен теперь лишь слегка постукивал его по животу. Потом, будто рассеянно, огладил все свои тряпки-обереги и, расставив ноги для упора и чуть согнувшись, выставил нож лезвием вперёд. Пока тварь смотрела, не веря глазам: «Ты — собираешься со мной драться?! Ты — козявка?!», он отстучал вызывающе дерзкий ритм на бубне и кинулся вперёд.

Он рассчитал именно ту секунду, когда чудовище распахнуло пасть — не для того, чтобы схватить безумного человечка и хрумкнуть им, как недавно тёмным магом. Оно распахнуло пасть — лишь для того чтобы взреветь, утробно низким воплем напугать, дезориентировать психа-смельчака.

И никак не ожидало, что этот псих бросится прямо в пасть!

Тварь ещё пыталась напрягать связки, не успев сообразить, что смельчак уже внутри пасти, ещё пыталась издать крик, а Рольф, задыхаясь от смертельного зловония из чудовищной глотки, рвал ножом все мягкие ткани, которые подвёртывались под оружие. Он с трудом держался на скользкой поверхности нижней челюсти и, вцепившись в какой-то из клыков, кромсал вокруг себя — чуть позже совершенно слепой: глаза застило тьмой — когда тварь от боли клацнула верхней челюстью, крепко прижав её — шаману пришлось нагнуться, чуть не упав на корточки. Тут же пропоров шатающуюся челюсть под ногами, Рольф упал набок, когда тварь замотала башкой во все стороны. Руку обожгло чем-то горячим — он как-то стороной понял, что, падая, порезал кисть между клыками.

В следующий миг чудовище словно взорвалось — издав такой рёв, что шаман оглох! Оно снова попробовало сладкой крови. Язык лихорадочно метался по полости пасти, пытаясь схватить наглеца. Рольфу не хватало воздуха, но он продолжал обеими руками держать перед собой нож, на который постоянно шершавым языком нарывалась тварь — и вскоре орала уже от боли.

Оглохший, обляпанный вязкой слюной и тёмной кровью твари, Рольф вывалился из пасти невредимым только по одной причине: та от боли так раскрывала пасть, чуть не выворачивая челюсти, что у него не было ни одного шанса остаться внутри. Выпадая, пришлось проехаться всем телом чуть не через все зубища твари. Нож остался воткнутым в нижнюю челюсть изнутри — таким образом в последний момент, перед тем как вывалиться, шаман пытался удержаться внутри «камеры смертников»… Измазанный слюной твари и собственной кровью, Рольф отполз назад, подальше от конвульсивно вздрагивающей башки, быстро-быстро дыша… И глядя, как оставленный в челюсти нож, то и дело показывающийся в пасти ревущей твари, начинает окутываться огнём, а вода вдруг хлынула между зубищами чудовища, и оно внезапно захлебнулось. Вода выливалась немного: основная масса в момент крика — метнулась в глотку чудовища… Довершили начатое псины, кинувшись, как из ниоткуда на тварь и рвя её изо всех сил, благо, захлебнувшаяся, защищаться она уже не могла.

Рольф, отдышавшись, немедленно пополз-попятился ещё дальше. Он примерно представлял, что именно произойдёт вот-вот. Он даже сумел подняться на ноги. И, будто дождавшись этого его движения, сангрийские стихии взорвались! И взорвали тварь из тёмных подпространств Сангри.

… Держась за стену, уже по пояс в воде, Рольф смотрел, как на воде покачиваются осколки черепа и мягкое внутреннее содержимое чудовищной башки, на три трупа тёмных магов, которые лениво мотались в воде, а огонь деловито перебегает по плоти, не разбирая, кто где, и сжирая всё до остатка.

Когда слух пришёл в норму, когда он понял, что надо немедленно перевязывать все порезы и рассечения, иначе он истечёт кровью, Рольф открыл рот, но не смог издать ни звука — глотку сожгло смрадом из пасти твари. Он попытался откашляться, но первое же движение заставило его затаиться, потому что лёгкие жёстко взрезало уже началом этого движения.

Шёпотом, на грани одного только шевеления губами, он выговорил:

— Я… выполнил свою долю уговора. Теперь очередь за вами.

И замер, ожидая ответа.

Вода мягко колыхнулась, освобождая от своего присутствия место, на котором остались лишь псины. Между ними и какими-то бесформенными кусками Рольф с трудом разглядел предмет отчётливых очертаний. Нож. Словно замедленный водопад, к нему пролился огонь и выжег грязь на оружии и вокруг него. Снова вздыбилась волна и поднесла нож его владельцу. Едва оружие очутилось в руке Рольфа, вода снова схлынула. А потом начала уменьшаться — впечатление, что просачиваться сквозь пол, а вместе с нею по стенам уходил куда-то вниз магический огонь, оставляя шамана без ответа.

Он посмотрел на нож.

Или он не понял ответа?

Человек — со всеми привычками и завихрениями… Потому что первым делом он попытался разглядеть в опустевшем помещении свою рубаху. Как представил, что внизу, на улице, на него будут смотреть… А потом про себя плюнул на поиски — наверное, сгорела вместе с телами? — и повернул к лестнице. Медленный переход на каждый этаж как преодоление какой-то преграды. Замкнувшись на мыслях, помогут ли ему сангрийские стихии, после того как он помог им, то и дело проваливаясь в тёмные омуты обморочного из-за потери крови состояния, то и дело спотыкаясь и снова возвращаясь к спуску, Рольф не сразу понял, что этажи здания блокированы магической защитой от посторонних, а он, постепенно спускаясь, снимает её, освобождая здание от присутствия любой магической силы.

Оглянулся раз — псин нет. Не пошли за ним — почему? Но соображалось плохо, и он решил оставить ответ на совести сангрийских богов. Они приставили к нему стражу — им и ведомо, куда она делась.

Одна надежда, что пришёл сюда ранним утром и что на улице стоят, терпеливо дожидаясь его только байкеры. Они-то привыкли к его чудачествам, не будут ужасаться его виду… Что мягкое и тёплое согрело его плечо. Сначала шаман не среагировал. Потом машинально взглянул и резко остановился.