Бегущая (СИ)

Но Муса смерив Касима взглядом, объявил:

— Два сто!

Наталья улыбнулась и порозовела.

Но Касим не уступал:

— Два двести.

Наталья снова побледнела.

— Два триста. — Объявил Муса. Он не любил разбрасываться деньгами и поэтому поднимал планку постепенно, испытывая противника и в тоже время экономя свои средства.

— Два четыреста. — Была цена Касима.

— Два пятьсот. — Муса, хитро прищурившись, смотрел на притихшего соперника.

Несмотря на то, что Касим не видел записи танцующих девушек (Гасан бей разослал их только избранным своим клиентам, которые, по его мнению, могли оценить «настоящий цветок»), ему очень хотелось заполучить Наталью, но он не был готов платить больше определенной суммы. В результате, поскрежетав зубами, Касим нехотя вымолвил:

— Твоя.

Когда соперник сдался, Муса удовлетворенно улыбнулся и приказал своему помощнику отсчитать деньги. К нему подвели Наталью, она была на полголовы выше своего нового хозяина. Он внимательно оглядел свое приобретение и, оставшись весьма довольным, нежно погладил Наталью по щеке и приказал посадить ее в машину. Затем Муса повернулся к Гасан бею и негромко сказал:

— Раз я купил одну, то, наверное, стоит купить и вторую, а? «Лед и пламя», так ты назвал запись?

Торговец в очередной раз расплылся в улыбке и указал на Адару. Она поняла, что речь зашла о ней, и ее выражение лица сделалось жестким и неприязненным. Муса увидевший это, недоуменно взглянул на продавца и протянул:

— Действительно лед. Надеюсь, оттает. Дам за нее один миллион.

Больше никто не хотел торговаться за Адару, которая, оправдывая опасения Гасан бея, отпугивала всех своим взглядом. К счастью, и неопрятный жестокий Касим не заинтересовался легкой добычей, считая ее слишком худой и болезненной.

Гасан бей напрягся. Ему очень не хотелось так дешево продавать Адару, но ее поведение и грустные горящие глаза все портили. Более того, он подозревал, что она вряд ли «оттает». Торговец предусмотрительно утаил тот факт, что прежде чем Адару, наконец, схватили охотники за женщинами, она отправила на тот свет троих, а двоих успела серьезно ранить, и что охотники, избавляясь от нее, просили быть «поосторожнее с этой чертовкой». Именно поэтому, он долго держал ее в изоляторе. Так что, поразмыслив и смирившись с тем, что он не найдет лучшего покупателя на Адару, тем более, что надежда на приезд Стаковского не оправдалась, Гасан бей решил продать ее Мусе. Но когда он уже хотел вымолвить «Согласен», все услышали звук приближавшихся машин.

Их было три, черных сверкающих автомобиля. Они почти бесшумно, за исключением шуршания колес по сухой траве, въехали на парковку и остановились. Из машин появились люди в черных костюмах, примерно одинокого роста, атлетического сложения и весьма не дурны собой. Было видно, что их специально отбирали. Они выстроились в линию и внимательно смотрели в сторону притихшей толпы.

Все замерли в почтительном ожидании. Стаковский приехал.

Он вышел из автомобиля, сам открыв заднюю дверь, одетый, как и его охрана в черный, но только отлично скроенный дорогой, костюм. Высокого роста, широкоплечий, подтянутый, выгодно отличающийся от своих людей совершенными пропорциями тела и отсутствием перекаченных мышц. Его темно-коричневые волосы, переходящие почти в черный цвет, были приглажены, открывая красивое лицо с широким лбом, волевым подбородком, тонкими губами и прямым носом. Когда он шел, то невыразимое спокойствие и хищность сквозили в каждом его движении. Впечатление усугубляли его потрясающие глаза желто-медового цвета. Но при всей своей хищности, он не имел тех жестких и резких черт отца, больше напоминая свободного барса, чем опасного волка. В окружении двух человек он направился к Гасан бею и Мусе. Остальные люди из охраны остались стоять у машин, показывая всем своим видом, что они на чеку.

Когда на горизонте появился Стаковский, торговец возликовал, он нутром почувствовал, что тот приехал за Адарой. Муса же напротив, был очень раздосадован, предвидя, что выгодная покупка сорвется, поэтому, пока Стаковский выходил из машины и шел к ним, он в нетерпении шепнул Гасан бею: «полторы», но последний сделал вид, что не услышал.

Стаковский подошел, чуть кивнув головой Мусе в знак приветствия.

— Здравствуй Давид. — Уже совсем расстроившись и не скрывая своего недовольства, поздоровался Муса.

— Здравствуйте господин Стаковский. — Едва сдерживаясь от радости, пропел Гасан бей. — Очень приятно, что Вы, наконец, снова нас посетили. Видели запись?

— Поэтому я здесь. — Слегка улыбаясь, ответил Стаковский. — Позволите? — Спросил он у торговца, полу оборачиваясь к женщинам.

— Конечно, конечно, можете выбирать любую.

Стаковский, не дожидаясь ответа, направился к вытянувшемуся ряду красавиц.

Он не спеша переходил от одной к другой, пристально разглядывая их своими медовыми глазами. Лицо его было абсолютно спокойным, только едва заметная улыбка скользила на его тонких губах. Когда он останавливался перед какой-нибудь из особо понравившихся ему женщин, то та замирала и, вся трепеща, словно птичка, опускала глаза, не в силах выдержать его взгляда. Каждая из стоящих в ряду, мечтала быть проданной именно ему. Все вокруг замерло в гробовом молчании, и только порой слышны были томные вздохи женщин, от которых отходил Давид Стаковский.

Когда Адара увидела приближавшиеся машины, то она сразу поняла, что это убийца ее матери. Она как можно ниже опустила голову и осторожно, из под упавших на лицо волос, разглядывала подходившего Давида. Да, маленький мальчик вырос и превратился в настоящего красавца. Но воспоминания Адары о гибели ее семьи были слишком сильны, и если все присутствующие женщины желали быть проданными Стаковскому, то Адара хотела одного — провалиться сквозь землю.

Он сделал еще шаг в ее сторону и подошел к девушке с серыми глазами и волосами, выкрашенными в коричневый цвет, которая стояла через одну от Адары. Стаковский остановился и девушка замерла. Адара лихорадочно твердила про себя: «Только бы он подумал, что это я, только бы он подумал, что это я…».

Прошло около минуты, и послышался женский вздох. Стаковский сделал последний шаг. Теперь он был совсем рядом. Адара так низко опустила голову, что могла разглядеть только свои стопы и немного пространства вокруг них. Она застыла и почти перестала дышать, как будто дыхание могло ее выдать. Она почувствовала тонкий едва уловимый запах духов и увидела носки двух черных мужских туфель, остановившихся напротив нее. Адара не поднимала головы.

За спиной Стаковского послышался неодобрительный гул. Ни одна из женщин никогда не вела себя так оскорбительно, и было бы по отношению к кому, к самому Стаковскому, которому, все знали, никто не смел сказать: «Нет». Гасан бей не выдержав, направился в сторону Адары, намереваясь силой поднять голову упрямой девушке, но Давид остановил его жестом руки.