Майкл Муркок - Загадка Рунного Посоха: Черный Камень. Амулет безумного бога. Меч зари. Загадка рунного посоха.

Четверка постепенно отошла назад, пока их не остановили шесты, на которых сушились рыбацкие сети. Хокмун обошел первый шест и схватился за конец сети, все еще отражая удары. Оладан догадался о его замысле и схватился за другой конец. Хокмун крикнул:

— Давай!

И они набросили на женщин сеть.

Сеть схватила большинство, но некоторым удалось рассечь ее, и, вырвавшись на свободу, женщины продолжали атаковать.

Д’Аверк и Рыцарь в Черном и Золотом, поняв замысел Хокмуна, тоже швырнули сеть, накрыв тех, кто сумел избежать ее в первый раз. Хокмун и Оладан швырнули еще одну сеть, окончательно запутав женщин. В конце концов, все женщины оказались опутаны крепкими рыбацкими сетями и мужчины смогли осторожно и постепенно разоружить их.

Хокмун тяжело дышал, когда, подняв один меч, швырнул его в озеро.

— Наверное, Безумный Бог не такой уж безумный. Обучи женщин сражаться, и они всегда будут иметь преимущество перед солдатами-мужчинами. Это, несомненно, часть большого замысла…

— Ты имеешь в виду, что его добыча денег при помощи пиратства необходима для финансовой поддержки пополняющейся армии женщин? — спросил Оладан, присоединившись к нему и кидая в воду очередной меч.

— Это кажется вероятным, — согласился Д’Аверк, наблюдая за их работой. — Но почему женщины убили тех, других?

— Это мы сможем выяснить, когда доберемся до замка, — сказал Рыцарь в Черном и Золотом. — Мы… — Он оборвал фразу, так как часть сетей лопнула и женщина-воин набросилась на них, выставив вперед когти.

Д’Аверк обхватил ее за талию, но она лягалась и визжала. Оладан сделал шаг вперед и, развернув меч, ударил ее эфесом по голове.

— Как бы сильно это не оскорбляло мои рыцарские чувства, — произнес Д’Аверк, опуская обмякшую девушку на землю, — я думаю, вы продемонстрировали наилучший способ иметь дело с этими смазливыми девицами, Оладан, вернее убивицами. — И подойдя к сетям, он начал методически, с ленцой лишать чувств женщин, борющихся с сетями. — По крайней мере, — рассудил он, — мы их не убили, но и не дали им убить себя. Великолепное равновесие.

— Хотел бы я знать, — мрачно сказал Хокмун, — есть ли еще.

— Ты думаешь о Ийссельде? — спросил Оладан.

— Да, я думаю о Ийссельде. Едем. — Хокмун вскочил в седло. — К замку Безумного Бога!

Он пустил лошадь галопом и помчался вдоль берега к громадному серому силуэту. Другие последовали за ним помедленнее. Первым скакал Оладан, за ним Рыцарь в Черном и Золотом, и наконец ленивым галопом продвигался Д’Аверк, выглядевший для стороннего наблюдателя беззаботным юношей, что выехал на утреннюю прогулку.

Хокмун приблизился к замку и замедлил скачку, натянув поводья и заставив остановиться своего коня, когда они достигли подъемного моста.

Внутри замка все было тихо, и только легкий туман вился вокруг его башен. Подъемный мост был опущен, и вокруг него валялись трупы часовых.

Где-то на верху самой высокой башни каркнул ворон и улетел, хлопая крыльями над водой озера. Сквозь серые тучи пробилось солнце. Было такое впечатление, что солнце здесь никогда не показывалось. Все выглядело так, словно из своего мира они перешли в иной, где вечно царили смерть и безнадежность.

Как открытая пасть зияла перед Хокмуном арка входа в замок. Клубы тумана образовали причудливые очертания, и всюду стояла гнетущая тишина. Хокмун глубоко вдохнул холодный влажный воздух, вытащил меч, пришпорил коня и поскакал по мосту, перепрыгнул через трупы и вступил в замок Безумного Бога.

Огромный двор замка был завален телами. Некоторые принадлежали воинам-женщинам, но большей частью это были трупы мужчин, и на всех был надет ошейник Безумного Бога. Кровь засохла на булыжниках.

Конь Хокмуна захрапел, учуяв запах смерти и крови, но Хокмун заставил его двигаться дальше, страшась увидеть среди мертвецов Ийссельду. Он спешился, переворачивал трупы женщин и внимательно рассматривал их окоченевшие лица, но ни одна даже отдаленно не напоминала Ийссельду.

Во двор въехал Рыцарь в Черном и Золотом, за ним — Оладан и Д’Аверк.

— Ее здесь нет, — произнес Рыцарь, — она находится в замке.

Хокмун поднял мрачное лицо. Его рука, державшая лошадь в поводу, дрожала.

— Он ничего с ней не сделал, Рыцарь?

— Это ты должен увидеть сам, герцог Дориан, — ответил Рыцарь, указывая на главные двери замка. — Вон там находится двор Безумного Бога. Короткий коридор ведет в главный зал, и там он сидит, поджидая тебя…

— Он знает обо мне?

— Он знает, что однажды придет законный владелец Красного Амулета и предъявит свои права на него…

— Меня нисколько не волнует амулет, а только Ийссельда. Где она, Рыцарь?

— Внутри. Она там. Иди и предъяви свои права на то, что принадлежит тебе по праву — на амулет и на девушку. И то, и другое важно для замыслов Рунного Посоха.

Хокмун повернулся, побежал к двери и исчез в темноте замка.

Внутри было невероятно холодно. С потолка коридора капала ледяная вода, и по стенам расползались пятна плесени. С мечом в руках Хокмун крался по коридору, ожидая нападения.

Но ничего не произошло. Он добрался до громадной деревянной двери, примерно метров на шесть выше его роста, и остановился.

Из-за двери доносился странный громыхающий звук, глухое бормотанье, заполняющее, казалось, все помещение, находящееся за дверью. Хокмун осторожно нажал на дверь, и она подалась. Он просунул в дверь голову и увидел необыкновенную сцену.

Зал имел странно искаженные пропорции. В некоторых местах его потолки были очень низкими, в других поднимались метров на пятнадцать. Окон не было вообще. Освещался зал факелами, беспорядочно укрепленными на стенах.

В центре зала на полу, где валялось несколько давно прирезанных человек, стояло большое кресло черного дерева, обитое инкрустированными медными полосами. Перед ним, свисая с относительно низкой части потолка, покачивалась большая клетка, в каких обычно держат прирученных птиц. Правда, эта была намного больше. В ней Хокмун заметил сгорбившуюся человеческую фигуру.

Зал был пуст, и Хокмун вошел, потихоньку приблизившись к клетке.

Именно из нее, понял он, и доносилось горестное бормотание, и все же это казалось невозможным: слишком велика была громкость. Хокмун решил, что такое происходит из-за хорошей акустики зала.

Он подошел к клетке и смог лишь смутно разглядеть сгорбившуюся фигуру, потому что было очень плохое освещение.

— Кто вы? — спросил Хокмун. — Пленник Безумного Бога?

Стенания прекратились, и фигура шевельнулась. До Хокмуна донесся глухой, резонирующий, меланхоличный голос:

— Да, пожалуй, можно сказать и так. Самый несчастный пленник из всех.