Майкл Муркок - Загадка Рунного Посоха: Черный Камень. Амулет безумного бога. Меч зари. Загадка рунного посоха.

У нее была привычка избавляться от надоевших ей мужчин, будь то мужья или любовники. Скорее инстинкт, чем интеллект, предохранял ее от убийства наиболее могущественных из них. Нельзя сказать, что она совсем была неспособна любить, потому что любить она могла страстно, непрестанно заботясь о предмете своей любви, но ее не хватало надолго. Ненависть была ей так же непонятна, как и преданность. В общем, она была безразличным животным, о котором одни говорили, как о кошечке, другие — как о пауке, хотя изяществом и красотой она едва ли напоминала насекомое. И многие ненавидели ее и мечтали отомстить: одни — за уведенного мужа, другие — за отравленного брата. Привести же в исполнение свои планы мести они не могли только потому, что она была родственницей Короля-Императора Гуона, этого бессмертного монарха, который существовал вечно в своем похожем на утробу Тронном Шаре в огромном Тронном Зале своего Дворца.

Она была также объектом пристального внимания других людей, так как оставалась единственной живой родственницей монарха, и определенные круги при дворе считали, что, если уничтожить Гуона, можно сделать ее Королевой-Императрицей, которая будет служить их интересам.

Не подозревая ни о каких интригах, графиня Кэнберри и глазом не моргнула бы, если бы ей о них сказали, потому что она была лишена такого порока, как любопытство. В жизни она стремилась лишь удовлетворять любые свои желания, пытаясь тем самым найти избавление от странной душевной меланхолии, в которой не могла разобраться.

Многие вертелись вокруг нее и искали ее благосклонности с единственной целью — снять с нее маску и посмотреть, что можно прочесть на ее лице. Они не могли предположить, что лицо ее, прекрасное, с гладкой кожей, с легким румянцем на щеках, с большими золотистыми глазами, хранило загадочное и отрешенное выражение, которое скрывало куда больше и лучше, чем ее золотая маска.

Музыка закончилась, зашуршали платья, маски поворачивались, кивали, люди жестикулировали. Изящные женские маски стали собираться вокруг военных шлемов, что принадлежали капитанам Гранбретани, недавно вернувшимся из походов. Графиня поднялась со своего места, но не подошла к ним. Смутно она припоминала несколько масок, особенно была ей знакома маска Мелиадуса из Ордена Волка, который пять лет назад был ее мужем и развелся с ней. Там же находился и Шенегар Тротт, возлежавший на высоких подушках носилок, которые держали голые девушки-рабыни с континента, в своей маске — пародии на человеческое лицо. Еще она увидела герцога Лакаедо Про Фленна, которому едва сравнялось восемнадцать лет и перед которым уже пали десять городов, в маске ухмыляющегося Дракона. Она подумала, что знает и остальных, поняла, что все они — могущественные военачальники, вернувшиеся отпраздновать свои великие победы, разделить между собой завоеванные территории и получить поздравления от своего Короля-Императора.

Они много смеялись и горделиво расправляли плечи, в то время как женщины льстили им. Все, кроме ее бывшего мужа, который, стоя в стороне, разговаривал со своим шурином Тарагормом, Ректором Дворца Времени, и с человеком, носящим маску Змеи, бароном Каланом Витальским, Гранд Констеблем Ордена Змеи и Главным Ученым Короля-Императора.

Пользуясь тем, что лицо ее прикрыто маской и никто не видит его выражения, Флана нахмурилась, так как вспомнила, что Мелиадус всегда избегал Тарагорма.

— Как поживаешь, брат Тарагорм? — спросил Мелиадус с фальшивой сердечностью в голосе.

— Хорошо, — ответил человек, женившейся на его сестре.

И с удивлением подумал, с чего это вдруг Мелиадус пытается проявить дружелюбие, когда каждому было известно, что он терпеть его не может. Огромная маска ученого тяжело поднялась вверх. Маска эта представляла собой часы из меди, покрытой эмалью, с жемчужным циферблатом и стрелками из филигранного серебра в коробке, из которой торчал маятник, спускающийся до самой груди Тарагорма. Коробка была сделана из какого-то прозрачного материала, похожего на стекло с голубым оттенком, и сквозь нее можно было видеть золотой маятник, качающийся взад-вперед. Механизм часов балансировался очень сложной конструкцией, позволявшей приспосабливаться к каждому движению Тарагорма. Они отбивали час, полчаса и четверть часа, а в полдень и полночь играли восемь тактов из произведения Шоневена «Антипатия времени».

— А как, — продолжал Мелиадус в той же дружелюбной манере, — поживают часы в твоем Дворце? Тик-такают и тук-тукают, а?

Тарагорму даже понадобилось какое-то время, чтобы осознать, что брат его жены пытается шутить. Он не ответил. Мелиадус откашлялся.

— Я слышал, ты экспериментируешь с машиной, — вмешался в разговор барон Калан в маске Змеи, — которая может путешествовать во времени, лорд Тарагорм. Так получилось, что я тоже провожу эксперименты — с двигателем…

— Я хотел бы спросить тебя, брат, о твоих экспериментах, — прервал Калана Мелиадус, обращаясь к Тарагорму. — Как далеко они продвинулись?

— Достаточно далеко, брат.

— Вы уже путешествовали во времени?

— Лично я — нет, другие тоже.

— Мой двигатель, — продолжал неугомонный Калан, — может продвигать корабли с невообразимой скоростью на огромные расстояния. Теперь мы сможем завоевать любые земли на земном шаре, как бы далеко они не находились…

— Когда, — спросил Мелиадус, продвигаясь ближе к Тарагорму, — вы добьетесь того, что люди смогут путешествовать в прошлое или будущее?

Барон Калан пожал плечами и отвернулся.

— Я должен вернуться в свои лаборатории, — сказал он. — Король-Император поручил мне как можно скорее закончить мою работу. До свидания, милорды.

— До свидания, — безразличным тоном отозвался Мелиадус. — Послушай, брат, ты должен больше рассказать мне о твоей работе. Может, даже показать, как далеко вы продвинулись.

— Должен? — шутливо осведомился Тарагорм. — Но моя работа засекречена. Я не могу пригласить тебя во Дворец Времени без разрешения Короля Гуона. Сначала ты должен получить его.

— Думаю, для меня вовсе не обязательно такое разрешение?

— Нет человека достаточно великого, чтобы он мог действовать без благословения нашего Короля-Императора.

— Но тут дело чрезвычайной важности, брат, — произнес Мелиадус почти умоляющим, отчаянным тоном. — Наши враги скрылись, возможно, в другое измерение. Они представляют угрозу безопасности нашей Гранбретани!

— Ты говоришь о той кучке мужланов, которых не смог победить в битве за Камарг?

— Они были почти побеждены — только наука или колдовство спасли их от нашей кары. Никто не упрекает меня за неудачу…