Кэйтлин (СИ)

— Убью!!!! — Рванула в дом с ярко выраженным желанием прибить своего, пусть и обожаемого, но такого придурка — учителя.

Лео я нашла на кухне, он, что‑то мурлыкая себе под нос, с любопытством разглядывал содержимое холодильника.

— Лео!!!! — от моего крика даже у меня заложило уши. — Это как все понимать, мне необходимо заниматься, ты будешь постоянно требовать моей работы в лаборатории, а тут еще выясняется, что готовить, кроме меня, некому?

— Лин, девочка моя, ну что ты так возмущаешься? Я настоял, чтобы сюда завезли самую продвинутую кухонную технику, на складе полно полуфабрикатов, готовить будем по очереди, я кое‑что могу, Олеф отлично готовит…Ну пойми ты, нельзя сюда сейчас тащить посторонних, никак.

Я сдулась.

— Ладно, если по очереди…Только ты мне теперь должен.

— О, я даже знаю, чем смогу тебя отблагодарить, — Лео закатил глаза, — это будет сюрприз…Кстати, Лин, готовка очень успокаивает, — он подмигнул мне и, вытащив продукты, начал готовить завтрак.

Как выяснилось, готовил он восхитительно, мне до него было, как до Луны. Олеф, старший охраны, да и еще несколько ребят тоже отлично готовили. Это они решили подшутить надо мной и посмотреть, как я отреагирую, так что готовка не стала проблемой. Зато я отомстила, в свое дежурство я несколько дней подряд готовила блюда мексиканской кухни по рецептам Долорес — с перцем, острыми соусами и томатами. Народ запивал это все большими порциями напитка из лайма и мяты, терпел, но потом Олеф прислал парламентеров с просьбой иногда готовить и европейские блюда. А в качестве извинений пообещал взять меня с собой в джунгли.

Вскоре все наладилось, мы обустроились, наладили работу лаборатории. И потекла довольно размеренная, спокойная жизнь. Утром, едва встав, шла на полянку и разминалась с Олефом или его замом, Стилсом, затем стрельбы. Потом мы шли завтракать и меня утаскивал к себе Лео. Сам он занимался чем‑то своим, судя по всему, очень секретным, даже мне не разрешая лезть в его записи. А я готовила всевозможные вакцины, сыворотки, проращивала ядовитые растения и кормила подопытных животных. Да, по приказу Лео в первые же дни охранники притащили в лабораторию обезьян, которых поймали в джунглях. На них‑то Лео и проверял свои созданные вирусы.

Так проходил день, а вечером начиналось волшебство.

По вечерам, когда работа была закончена, а жаркая липкая духота дня спадала и сменялась теплым, но приятным вечером, мы с Лео устраивались на открытой терраске около входа. Бокал вина у него в руке, сок в моей, и мы отправлялись путешествовать по миру, забредая в разные времена его существования.

Лео рассказывал мне про страны, где он побывал, города, места, известные своей неординарностью, погружался в историю какой‑нибудь страны и тут же читал лекцию о нравах, традициях, особенностях жителей, архитектурных памятниках и любопытных законах или величайших войнах, которые гремели на этих землях. Он обладал таким талантом рассказчика, что я, завороженно слушая его, 'видела' своими глазами, как одна эпоха сменялась другой, как строились или разрушались величайшие творения человечества, как двигались по землям мира огромные войска, оставляя после себя пепелище.

Мы 'гуляли' по самым известным и прекрасным городам мира, неторопливо 'разглядывая' мощеные камнями улочки и дома, стоящие по обеим сторонам этих улочек, каждый из которых был произведением искусства. 'Любовались' картинами, скульптурами, мозаиками и фресками в музеях, 'смаковали' всевозможные десерты в любимых кафе Лео или 'посещали' известные пафосные дорогие рестораны. От этих рассказов у меня в душе что‑то оживало. Мне так хотелось увидеть все это в реальности, потрогать руками, вдохнуть чудесные ароматы. После его историй об архитектуре или живописи тянуло самой увидеть и оценить, восхититься творениями рук человеческих.

И у меня появилась мечта, за которую я была безумно благодарна Лео — после того, как все закончится, отправиться путешествовать. Увидеть, попробовать, оценить все, о чем он мне рассказывал. А Лео, словно почувствовав эту мою мечту, все больше и больше дразнил мое воображение потрясающими рассказами о местах, где почти не ступала нога человека, и которые он объехал сам, будучи совсем молодым.

Закончилось все довольно трагично. Олеф, памятуя о своем обещании взять меня как‑нибудь с ними, выпросил разрешение у Лео и ранним утром мы с тремя охранниками отправились на несколько дней глубоко в джунгли, за новыми обезьянами.

Путешествие оказалось тяжелым. Идти целый день в середине отряда через прорубленное переплетение веток и лиан, в тяжелой влажной духоте, было ужасно, даже моя подготовка не помогала. Шли налегке, а казалось, что с полной выкладкой тащимся в какой‑то чудовищной парилке. Так что, когда Олеф скомандовал привал, я просто рухнула на землю и закрыла глаза.

Крик Олефа и резкая боль в ноге случились одномоментно. Глянула на ногу и с омерзением увидела, как от меня неторопливо отползает какая‑то черно — зеленая змея, толщиной с мою руку. Приехали…я упала на нее и получила то, чего заслужила. Дальше все смазалось в какую‑то фантасмагорическую картинку.

Олеф режет на мне ткань брюк и вкалывает укол с противоядием. Голова начинает кружиться, все вокруг приобретает странные цвета и формы. Потом волна жара прокатывается по всему телу и я перестаю чувствовать ноги, после чего, прохрипев Олефу, что противоядие не помогает, теряю сознание. Последняя мысль: ' Боже, как же глупо ТАК умереть'.

Не в этот раз. В голове шумит так, что, кроме этого гула, я ничего не слышу. Перед глазами, когда пытаюсь их открыть, пляшут всполохи света, сильно тошнит. Но все вместе это означает только одно — я еще жива, что не может не радовать. Приоткрыла глаза в последней попытке разглядеть, где я. На мгновение увидела лицо Лео, только какое‑то странное, и снова ушла в темноту.

Окончательно очнулась глубокой ночью. Отблески ночника давали слишком мало света, чтобы рассмотреть, где это я, но лицо Лео, прикорнувшего на кресле около кровати, было видно.

Итак, судя по всему, я выжила. Тело чувствую, даже ноги вполне поддаются приказам мозга, хорошо. Правда, болит все нестерпимо, словно меня много часов подряд колотили палками. И голова тяжелая, да и зрение не очень, лицо Лео все время расплывается. Но в целом не так все страшно, как казалось. Попробовала встать, очень хотелось пить и в туалет, но тут в кресле подскочил Лео. Ошарашено оглядел все вокруг и посмотрел на меня:

— Лин, ты очнулась?!! — Кинулся ко мне, проверяя температуру, посветил фонариком в глаза, — зрачки все еще расширены. Зрение смазанное?

— Пить…

— Да, сейчас… — поддерживая спину, дал мне выпить какой‑то довольно горькой микстуры, взлохматил свои короткие волосы, — почему не сработало противоядие? Я все проверил, на обезьянах все работает. Тебя принесли почти мертвую, было парализовано все тело, ты еле дышала. Пришлось применять свои новейшие разработки, я их даже не проверял еще.