Гай Юлий Орловский - Патроны чародея

Она подумала, не сводя с меня взгляда, покачала головой.

— Нет.

— Теперь оно бесполезно…

— В любом случае, — отрезала она, — это достояние короны!

Я вздохнул, развел руками.

— Жаль… Простите за беспокойство, ваше величество.

Я поклонился, отступил и пошел к двери, смутно надеясь, что она остановит, и уже взялся за ручку двери, в кабинете ни одного слуги, чтобы распахнул передо мной, как со стороны кабинетного трона донесся ее холодный голос:

— Глерд… раз уж вы прибыли в столицу, почему не погостить в ней? Если нет друзей в городе, можете воспользоваться гостевыми комнаты при дворце!

Я выслушал, повернувшись к ней лицом, еще раз поклонился.

— Спасибо, ваше величество. Я лучше вернусь в отныне свою нору. Земляную нору.

Она спросила резко:

— Чего–то опасаетесь?

— Да, ваше величество.

— Чего?

— Вас, ваше величество.

Она недовольно поджала губы.

— Догадываюсь, что вы имеете в виду, глерд. Но вы ошибаетесь… хотя доказать ничем не могу. Хорошо, вам нужно Зеркало Древних? Оно в вашем распоряжении!..

— Спасибо, — ответил я с настороженностью, — ваше величество…

— Но только на прежнем месте, — договорила она. — В башне Рундельштотта. И старику будет не так тоскливо, и ваша работа окажется под наблюдением. Моим наблюдением!

Я покачал головой.

— Ваше величество, вы же понимаете, я не смогу воссоздать ту установку даже с помощью Рундельштотта. Для этого потребуются все ваши сокровища, а я беднее, чем ваши крестьяне.

Она огрызнулась, хотя и с королевским величием:

— Мои крестьяне гораздо богаче, чем в соседних королевствах!.. Это мое последнее слово, глерд. С королевой не торгуются. Либо вы принимаете, либо желаю вам благополучного возвращения в вашу, как вы ее называете, нору. Хотя это далеко не нора, я там не раз проезжала и видела ту крепость.

Я вздохнул.

— Хорошо быть королевой, верно? Такая власть… Да, я принимаю. Что еще остается… пленнику.

Она стиснула челюсти, но смолчала, ниже своего достоинства уверять какого–то пусть и глерда, что он не пленник, а глерд со всеми привилегиями глерда.

Я поклонился, снова взялся за ручку двери, помедлил, чувствуя, что королева сейчас что–то скажет, и — как в воду глядел! — она произнесла негромко:

— Кстати, эта штучка в ухе… она и здесь помогает слышать разговоры… на расстоянии. Я улавливаю, как мне перемывают кости, но, главное, слышу и кое–что важное… Сколько это продлится?

— Пока ваше величество, — сообщил я, — будет оставаться… теплым. Но если вы в самом деле змея, то все кончится довольно быстро.

Она чуть–чуть раздвинула губы, что должно означать улыбку.

— Значит, я змея с теплой кровью.

— Пока ваши ухи останутся теплыми, — ответил я. В ее глазах мелькнуло непонимание, я вспомнил, что у лжецов уши вроде бы холодные, пояснил торопливо, пока не поняла как–то по своему, по–королевски: — Магия слухового аппарата питается вашим теплом. Этого достаточно.

Она величественно кивнула.

— Хорошо.

— Вот видите, — сказал я с упреком, — и здесь я вам помог, а вы не можете отдать какое–то устаревшее дореволюционное зеркало прошлых режимов… Ладно–ладно, это я просто так. О классовом неравенстве.

И вышел, плотно прикрыв за собой дверь, довольный, что последнее слово за мной, хоть и нарушение этикета, но мы одни, а королева понимает, что у нас из–за общей тайны особые и очень сложные отношения.

Стражи в коридоре не шелохнулись, только дежурный слуга сразу повел в мою сторону настороженным взглядом. Я остановился, прикидывая, в какую сторону податься, а в конце коридора словно солнце взошло: появилась и двинулась в мою сторону, все озаряя чарующей улыбкой, блистающая Карелла Задумчивая, с распущенными русыми волосами, но перевитыми кое–где синими лентами, в переливающемся золотыми блестками платье, безумно яркая и цветущая.

Она чарующе заулыбалась, я галантно поклонился.

— Глердесса… или правильнее, фрейлина?

— Верно то и другое, — сообщила она весело, — но вы можете называть меня по имени, глерд.

— Польщен, — ответил я. — Ой, даже не представляю, как я польщен, как польщен!.. Ну просто невероятно… Польщеннее не бывает.

Она игриво вскинула брови.

— Что–то вы совсем язык потеряли, глерд!

— Еще бы, — сказал я с жалким восторгом, — тут что хошь потеряешь, когда вот так во все глаза на вас смотришь… и представляешь!

— Что представляете, глерд?

— Какое вы совершенство, — заявил ц не моргнув глазом. — И чудо. Без перьев, что и вовсе!.. Смотрю и балдею. В смысле, представляю и представляю…

Она посмотрела все еще кокетливо, но чуточку обескураженная непонятными комплиментами. Надеюсь, все же видно мой просто дикий восторг и в то же время слишком далеко от стандартных фраз восхищения ее красотой и прелестями, что как раз сейчас в тему.

— Глерд…

Я спросил галантно:

— Ее величество созывает фрейлин только на развлечения?

Она чарующе улыбнулась.

— Ах, глерд Юджин… вы поселитесь в той же комнате?

— Ох, — сказал я подчеркнуто счастливо, — даже и мысли не было до сей минуты! Но если вы снова принесете мне завтрак… а еще лучше — ужин…

Она кокетливо засмеялась.

— Если это задержит вас во дворце, то я это сделаю обязательно!

Что за дура, мелькнула мысль, нет, чтобы повыпендриваться, вместо этого сразу прижимает к стенке, еще чуть, и совсем изнасилует.

— Конечно, — заверил я, — задержит! Да я вообще здесь поселюсь!

И хотя вроде бы шутю, но все–таки загнала меня в угол и уже с плотоядным видом то ли раздевает, то ли тискает, во взгляде чисто женское, эдакое победное выражение…

В конце коридора показались Мяффнер с глердом Финнеганом, Карелла оглянулась, сказала быстро:

— Все–все, я пошла. Но ловлю на слове!.. Кстати, я сегодня буду одна.

И, одарив меня многообещающим взглядом, быстро удалилась, а вместо нее подошли Мяффнер и Финнеган.

Финнеган поклонился мне, посмотрел на Мяффнера, тот кивнул. Финнеган молча последовал в ту же сторону, что и Карелла, но шаги замедлил, давая ей возможность уйти.

Мяффнер внимательно посмотрел им вслед.

— Карелла Задумчивая…

— Она в самом деле задумчивая? — спросил я.

— В каком смысле?

— Она в самом деле задумывает? — уточнил я. — Или больше на инстинктах? В смысле, на чувствах?

— У женщин все на чувствах, — сообщил он. — Все!.. Даже мозги. Кстати, хоть это не мое дело, но… вы говорили с глердессой Кареллой… О чем таком… хоть это и не мое дело…

— Верно, — сказал я осторожно, — говорил. А что?

Он помялся, хорошо видно, как не хочется говорить что–то неприятное, человек деликатнейший и вообще предпочитает говорить только льстящее собеседнику, но не случайно же королева держит его на первом месте среди советников, пересилил себя и сказал мягко: