Кирилл Берендеев - Осада (СИ)

Теперь же мертвецы ушли от войны подальше, попрятались в близлежащих холмах, забрались в горы. Где именно они могли прятаться, Корнеев пытался вызнать с самого захвата Керчи, как показал случай – везде. Уже перебравшись в Останино, Корнеев отправил отряд добровольцев прочесывать побережье лимана близ поселка Золотой. Назад из роты не вернулся ни один человек. Их долго искали, потом, найдя, бомбили.

Тринадцатого Корнеев отдал распоряжение взять под контроль государственные границы Крыма своими силами. Четыре роты мотострелков прибыли на места дислокации, заняли стационарные посты ДАИ с помощью местного населения, превратив их за ночь в миниатюрные крепости. Однако весь перешеек этими силами взять под контроль не удалось, мотострелков постоянно тревожили регулярные войска и мертвецы, особенно из уничтоженного Армянска. Удерживать подход резервов удавалось только постоянными ударами по колоннам, однако уже с пятнадцатого украинский генштаб перестал перебрасывать бронетехнику и сосредоточился на диверсионных группах. Корнеев сосредоточился на окружении Симферополя и подавлении Феодосии и Судака.

Все три города предстали ему крепкими орешками. Особенно столица, куда было переброшено до двадцати тысяч войска и националистов, и где отряды самообороны были либо уничтожены либо изгнаны. Симферополь был единственным городом в Крыму, где произошла зачистка от мертвецов, причем, уже во время военных действий. Феодосия и Судак контролировались в основном, националистами, при поддержке регулярной армии, в первой общая численность противника составляла до пяти тысяч человек, во втором вдвое меньше. Однако, за время, прошедшее с введения визового режима между странами, то есть почти за год, татарские и украинские бандформирования, проникавшие все это время в города превратили их в крепости. Уже на подходе к Феодосии войска наткнулись на обширные минные поля. А когда четырнадцатого, начался штурм самого города, ответный огонь был столь плотен, что вынудил Корнеева перегруппировать полки и изменить тактику. К тому же в город было согнано до пятидесяти тысяч русского населения, использовавшегося в качестве живого щита. Боевики загоняли в подвалы и на верхние этажи зданий беженцев, а сами вели огонь по бронетехнике а так же вертолетам, барражирующими над городом, со средних этажей. В таких условиях приходилось действовать небольшими группами, зачищая квартал за кварталом, что называется, вручную, для разведки используя БПЛА, коих пятьдесят восьмую снабдили с излишком – выделив двести штук.

Причина проста – беспилотные самолеты производили жуткий шум и скверно маневрировали, так что являлись неплохой мишенью для боевиков, с их помощью легко можно было выявлять очаги сопротивления и в режиме реального времени подавлять ракетным огнем со штурмовиков.

Именно поэтому штурм Феодосии затянулся до двадцать первого числа. К этому времени сорок вторая уже взяла в мешок Симферополь, освободила Бахчисарай, Евпаторию, еще с десяток мелких городков. Наконец окончательно перекрыла административные границы Крыма, превратив их полуостров в бастион. Новая столица, Севастополь, уже девятнадцатого была полностью разблокирована и очищена от живых мертвецов. Двадцатого пала Ялта. А Феодосия все держалась. Осада города превратилась в спецоперацию ограниченного контингента девятнадцатой дивизии против запертых в городе боевиков, сражавшихся за каждое здание с отчаянием обреченных. Впрочем, так оно и было, пленных Корнеев брал только в начале операции, когда же узнал, что боевики расстреливают заложников просто потому, что те пытаются бежать из города во время «часов тишины» или, ближе к концу осады, из-за нехватки продовольствия, чтобы сократить лишние рты, он приказал пытать выходивших вместе с мирными жителями татарских боевиков. Трансляция пыток велась по местному радио, через которое прежде Корнеев пытался вразумить инсургентов отпустить мирных жителей. Пленные, хотя и знали обо всем, все равно раскалывались, называя дома в частном секторе и опорные пункты по которым, опять же в режиме реального времени, незамедлительно наносился удар. Который тут же комментировал сам Корнеев. Когда пленные кончались, подвозились новые, штурмовые группы к тому времени освободили окраины города и подбирались к центру, эта трансляция продлилась больше суток.

И только затем, двадцатого, нервы защитников Феодосии дрогнули, татары начали уничтожать опорные точки, вместе с собой и заложниками, но большинство предпочло сдаться. Чем и воспользовались штурмовые отряды, мгновенно переброшенные в самое пекло, в район улиц Чкалова и генерала Горбачева, начала Симферопольского шоссе и Советской улицы. Штурм был завершен в четыре утра освобождением последней группы заложников почти в тысячу человек из отеля «Алые паруса» и еще двести – из расположенного неподалеку музея Грина.

Корнеев попросил доложить начальнику Генштаба о завершении операции своему заместителю теперь уже генерал-майору Петренко. Через минуту тот вручил трубку самому командующему. Илларионов кипел:

– Вы там с ума сошли! – крикнул он так, что в трубке что-то звякнуло. – Устраивать публичный Освенцим. Да еще когда вся Европа против нас. Поляки рвут и мечут, напоминаю, они председательствуют в ЕС в этом полугодии; их президент уже договорился о вводе ограниченного контингента в Галичину в качестве контрмеры; вы вообще, в курсе того, что творится вне Крыма? Президент завтра тайно встречается с этим упырем в Выборге, вы знаете, что там будет творится? А если поляки действительно введут контингент, да еще вместе с немцами? Это же третья мировая!

– Вы забыли о мертвых, – напомнил Корнеев, слегка побледнев и покачнувшись.

– Нет. А вот вы забыли о живых. Впрочем, теперь все равно, – Илларионов, не прощаясь, бросил трубку. Гудки ударили Корнеева наотмашь. Он отошел от стола, его трясло. Особенно сильно дрожали руки.

Не выдержав, Корнеев стукнул по столу что есть силы, так что посуда в горке задребезжала. И крикнул на телефон, словно все еще беседовал с Илларионовым:

– Да насрать мне на вашу Европу, насрать! У нас здесь своя война, своя Чечня, и свои порядки. Если бы я не сделал этого, я погубил бы сотни, тысячи жизней. Татары никому не нужны, важен только принцип. Геноцид, …! С этой … толерантность они уже … всех! Сами лезут, но что у себя творят, так это их дело: не суйтесь, …, быдло, у нас две тысячи лет демократии, прям с самого Перикла, чтоб вам…

Он замолчал, переводя дыхание, нервно вздрагивая. Тут только заметил, что в комнату вошел Петренко.

– Простите, Владимир Алексеевич, – тихо произнес он.