Кирилл Берендеев - Осада (СИ)

– Церковь не покидать. Сейчас сюда подъедет ОМОН, так что волноваться больше нет причин. Мертвецы еще там?

Никто не отвечал, и так было понятно.

– Магомедов, – скомандовал старлей. Третий вошедший решительно двинулся по солею в пределы алтаря. Однако перед царскими вратами остановился. Помялся и только затем проник в алтарные пределы. Схватил кого-то за шиворот, и выдворил наружу.

– Святое место, – буркнул он негромко. – Чего стоять, был же приказ.

Мужчина растерянно выбежал на амвон, и снова замер. Рубашка его была разорвана, пропиталась кровью. Милиционеры навели автоматы, но тут же опустили их – стрелять в церкви они не решались. Батюшка немедленно схватил мужчину за рукав и провел в наос. Многие шарахнулись в стороны. Но многие, не понявшие еще толком проблемы, приняли его в свои ряды.

Магомедов исчез из виду. Еще несколько человек тем же способом были выдворены в пределы наоса. Затем донеслось чертыханье, звуки ударов, и, короткая очередь.

– Аскер?

– Порядок, Борис. Свои кидаются.

Кто-то в наосе вскрикнул испуганно. Отец Дмитрий обернулся: сперва один, а затем еще несколько человек, стоявших у стены, попадали, как подрубленные колосья, на узорчатый гранитный пол.

– Аскер? У тебя много? – нервничая крикнул старший. Ответа долго не было. За это время еще двое упали. Толпа шарахалась от каждого в стороны, ее смирение, да и терпение самих милиционеров было уже на исходе.

– Секунду, здесь непонятно. Кажется, прячется кто-то.

– Нестеров! – крикнул старлей. – Сюда. Ион, тела оттаскивай к алтарю. Сергей, помогай. Аскер, быстрее. У нас проблемы.

– Догадываюсь, – еще трое выбежали на амвон, да там и замерли, увидев десяток трупов, собравшихся кучками людей, пытающихся сторониться друг друга, да в тесноте не могущих этого сделать. Спускаться не решались ни в какую, несмотря на уговоры батюшки, на угрозы Бужора. Еще несколько стоявших у стен упали, в разных местах. Сторониться было уже негде и некуда, толпа запаниковала, люди снова заметались по сторонам.

– Всем оставаться на местах во избежание неприятностей! – крикнул он. Но толпа ревела, шумела, заводилась. И рванулась на одинокого лейтенанта. Тот не задумываясь, поднял автомат и полоснул очередью поверх голов.

Изнутри алтаря, в унисон, донеслась очередь. Еще одна. Прихожане в ужасе шарахнулись обратно, упавшие спешно поднимались и отбегали. В царских вратах показался мертвец. Толпа ахнула и вздохнула с некоторым облегчением: пройдя шаг, тот упал замертво. Следом вышел Магомедов.

– Там десять трупов, – произнес негромко он старлею, вернее, пытался произнести негромко, но каждое слово в церкви отдавалось громогласным эхом, разносясь и умножаясь под сводами. – Я их проверил. Все чисто.

Бужор и Нестеров торопливо стаскивали упавших и укладывали их рядком у амвона. Старлей махнул рукой.

– Батюшка, остановите своих, пока мы займемся.

Отец Дмитрий покорно сошел в наос и попросил выйти на середину всех, кто получил укус или какое иное повреждение от мертвецов.

– О чем я говорил сегодня на утрени, – добавил он. Несколько человек повиновались, вышли на середину. – Еще, пожалуйста, – попросил батюшка, – выходите все. От вас зависят жизни ваших близких.

– Выходите, – добавил старлей. – Все равно мы ничем вам уже не поможем. А вы навредите еще о-го-го как.

Один из стоявших упал, остальные попытались метнуться к стенам, но батюшка словом, и старлей автоматом удержали их на месте.

– Выходите. Ничего уже не поделаешь. Ничего, – повторил он, вложив в голос столько металла, сколько смог. И повернулся к батюшке.

Один из лежащих у алтаря начал подниматься.

– Вам достаточно одного примера или нам подождать? – спросил старлей у замершей в диком, парализующем ужасе толпы. Ответа не было.

Нестеров и Бужор прикладывали дуло ко лбу или затылку упавших и стреляли, затем к ним присоединился Магомедов, оглядывающий черным глазом толпу. Убивали ритмично, споро, словно давно привыкли к такой процедуре. Убитых поворачивали головой на север, для отличия.

Батюшка подошел поближе и принялся читать на исход души. Хотя на душе скребли кошки. Что считать временем смерти, когда человек только был укушен мертвецом или же неизбежно скончался от укуса, а может, еще и в то время, пока он пребывает между смертью и восстанием еще разрешено читать канон на разлучение души и тела – только непонятно, разлучается ли вообще душа человека отныне. И если разлучается, то когда? Неужто лишь насильственно. И это значит, что все восставшие обретают свои души сызнова – в негодные подгнившие тела, пожранные червями, иссушенные временем?

Но с течением времени, моление отца Дмитрия, успокоило и его самого и собравшихся. Он читал псалтырь и понемногу забывался за произнесением канона, и не прерывался даже, когда новые и новые тела падали на пол. А лишь начинал заупокойную молитву по окончании каждого псалма. И это размеренное «Помяни, Господи Боже наш…» гипнотизировало и самого батюшку и всех, находившихся в храме.

– Работает ОМОН! – рявкнули снаружи. Батюшка прервался на миг, когда внутрь ворвалось с десяток автоматчиков, но, поворотив голову, он снова принялся за недоконченный псалом, и стоявшие вслушивались в голос отца Дмитрия, а убивавшие старались делать свою работу в промежутках между чтением.

Краем глаза он заметил, что старлей вышел и теперь совещается с кем-то из прибывшего начальства. Наконец, среди собравшихся уже не осталось пострадавших от действий живых мертвецов, люди больше не рушились замертво на пол, и довольно долго.

Отец Дмитрий завершил чтение по усопшим, оглянулся. Ряды стоявших у стен заметно уменьшились, вряд ли половина осталась от прежнего числа. Он перевел дыхание, подошел к старшему лейтенанту, – прибыли грузовики, омоновцы начали выносить трупы.

– Пора отпускать.

– Да, конечно, – но прибывшее начальство перестраховалось и прождало еще час, пока не убедилось в том, что подобное не повторится. За это время были две тревоги, но обе ложные – старушки, уставшие стоять столько времени в духоте, упали в обморок. Последнее обстоятельство, кажется, сыграло свою роль: оставшихся в живых, стали отпускать по домам.

– И будьте осторожны, – произнес старлей, когда последний прихожанин покинул церковь. – В поселке неспокойно. Сами понимаете.

– Там тоже?

– Да, там тоже. Везде тоже. Надо слушать телевизор, наверное, будет какое-то обращение. А церковь придется закрыть.

Отец Дмитрий мелко закивал. Бросил взгляд на Спаса. Икона снова показалась ему темнее прочих. Или устали глаза. Или он сам – батюшка только сейчас понял, что едва держится на ногах. Он оглянулся. Разгромленная церковь показалась ему изнасилованной. Сорванные иконы, разбросанная повсюду утварь, лужи крови на полу, следы от пуль. И он, стоявший прямо под барабаном в полном облачении, рядом с омоновцами, тоже в полном облачении – в касках, бронежилетах, с автоматами наизготовку. Все это казалось дурным сном, от которого нет и не будет освобождения.