Стивен Эриксон - Дом Цепей

Карса положил каменный меч и потянулся к промежности Бидитала.

Рука ухватила все, что там было.

И рванула.

Когда порвались мышцы и сухожилия, хлынул поток крови и других жидкостей — лишь тогда рука отдернулась, сжимая изувеченную добычу.

Боль была непереносимой. Боль разрывала душу. Пожирала его.

А кровь текла, горячая словно пламя и столь же губительная — холод крался по коже, сочился в члены.

Все почернело, осталось лишь равнодушное помятое лицо Тоблакая, холодно созерцавшего смерть Бидитала.

«Смерть? Да. Ты дурак, Тоблакай…»

Рука, сжимавшая горло, расслабилась.

Бидитал непроизвольно, мучительно вдохнул и попытался закричать…

Что-то мягкое и кровавое влезло в рот.

— Для тебя, Бидитал. За каждую безымянную девочку, что ты уничтожил. Вот. Подавись своим удовольствием.

И он давился. Пока не распахнулись широкие врата Худа…

И там, собранные Владыкой Смерти, ожидали демоны. По природе сходные с самим Бидиталом, они радостно сомкнулись над новой жертвой.

Жизнь в порочных наслаждениях. И вечность боли как ответ.

Ибо даже Худ понимает необходимость равновесия.

Лостара Ииль вылезла из земляного колодца и прищурилась, пытаясь пробить взглядом полумрак. Позади в скудном свете звезд виднелась пустыня, блеклый, чуть мерцающий песок. Но впереди… темнота проглотила оазис и развалины города в нем. Недавно она слышала далекий грохот, едва различимые крики, но сейчас вернулась тишина.

А воздух стал очень холодным. Поморщившись, Лостара проверила оружие и встала.

— Не шевелись, — промурлыкал голос справа, с двух шагов.

Она дернула головой и скривилась еще сильнее. — Если ты прибыл наблюдать, Котиллион, то здесь мало что увидишь. Я разбудила Жемчуга, но он почти не ругался, хотя голова болела. Он где-то там…

— Да, там, подруга. Но уже возвращается… потому что может ощутить, что будет.

— Что будет. Такое страшное, что ты прячешься за моей спиной?

Окутанный тенью бог пожал плечами. — Бывают времена, когда разумно посоветовать сделать шаг назад… и обождать. Сама Святая Пустыня ощутила близость древнего врага и встанет навстречу, если нужно будет. Еще опаснее, что проявляется присвоенный богиней фрагмент Куральд Эмурланна. Богиня создает портал, врата — такие мощные, чтобы поглотить оазис целиком. Значит, она тоже вступила игру ради бессмертного сердца Рараку. Ирония в том, что ей манипулирует бог гораздо умнее, и он заберет фрагмент себе, назовет своим Домом Цепей. Так что видишь, Лостара Танцовщица Теней, мудрее нам будет остаться именно здесь. Ночью в этом месте воюют миры.

— Какое дело нам с Жемчугом, — возразила она, щурясь во тьму. — Мы пришли ради Фелисин…

— И вы ее нашли, но она тебе не доступна. И Жемчугу. Пока что…

— Тогда нужно ждать, когда освободится путь.

— Да. Я и советовал терпение.

Тени взвились, шипя над песком, и бог пропал.

Лостара хмыкнула, буркнув: — И тебе доброй ночи. — Натянула поплотнее плащ и приготовилась ждать.

К нему крались ассасины с арбалетами. Фебрил убивал одного за другим по мере приближения — сонмом наиболее мучительных заклинаний. Теперь колдовская сеть говорила, что больше никого нет. Да, Корболо Дом и Камист Рело заняты другим — их осадили призраки и того хуже, агенты Малазанской Империи.

Кровавые тропы пересекали паутину тут и там, оставляя его слепым и глухим, но пока что… поблизости ничего опасного. Вскоре оазис за его спиной станет кошмаром, вырвавшимся в суровую реальность; противники, занятые угрозами более насущными, забудут про Фебрила.

До зари всего два звона, но позади тьма окутала оазис, в восточном небе блестят одинокие звезды. Поистине все идет идеально.

Света звезд оказалось достаточно, чтобы Фебрил ощутил падающую тень.

— Тебя я всегда недолюбливал, — пророкотал голос сверху.

Фебрил с визгом попытался поднырнуть.

Но был без усилий оторван от земли.

Согнут.

Перелом позвоночника прозвучал в морозном воздухе ночи как звонкий щелчок.

Карса Орлонг отбросил труп Фебрила. Мгновение глядел на звезды, потом глубоко вдохнул, стараясь очистить разум.

Сухой голос Уругала скрипел в черепе. Голос и воля шаг за шагом отгоняли его от оазиса.

Ложный бог племени Урид желает, чтобы Карса Орлонг… исчез.

Его настойчиво отталкивают… от того, что грядет, что должно случиться в оазисе.

Но Карса не любит, когда его отталкивают.

Он снял меч с колец перевязи и сжал обеими руками, опустил острие к земле. Заставил себя повернуться к оазису.

Тысяча призрачных цепей туго натянулись за спиной и рванули.

Теблор чуть слышно застонал и склонился вперед. «Я хозяин цепей. Я, Карса Орлонг, не сдаюсь никому. Ни богам, и мною сраженным душам. Теперь я иду вперед и либо цепи прекратят сопротивление, либо лопнут.

И еще я оставил коня привязанным в каменном лесу».

Двойной вой разорвал ночной воздух над оазисом, внезапный и яростный, как треск молний.

Карса Орлонг улыбнулся. «Ага, они пришли».

Поднял острие меча чуть выше и рванулся.

Не годится — выяснилось тут же — цепям рваться. Натяжение вдруг ослабло и, пусть на одну только ночь, сопротивление воле Тоблакая прекратилось.

Он перебежал гребень и спустился по склону, снова оказываясь в полутьме.

Кулак Гамет лежал на койке, пытаясь дышать через сдавившую горло тяжесть. Гром заполнил голову, барабанные волны боли растекались из точки чуть сверху правого глаза.

Боль, какой он еще не испытывал, перекатила его набок — койка трещала и скрипела, пока он мучительно блевал на пол. Однако пустой желудок не принес облегчения от пытки в черепе.

Глаза были открыты, но кулак ослеп.

Голова болела и раньше, каждый день после падения с лошади. Но никогда ничего вот такого.

Он со стонами скатился и койки и застыл на четвереньках — голова повисла, тело пронизывают волны судорог.

«Нужно двигаться. Нужно действовать. Что-то. Как-то.

Мне нужно…»

Время тьмы. Он вспомнил себя и обнаружил, что стоит у выхода. Отягощенный доспехами, на руках латные перчатки, на голове шлем. Боль стихала, сменяемая холодной пустотой.

Ему нужно выйти. Ему нужен конь.

Гамет вышагал из шатра. Женщина — стражник подскочила, но он взмахом руки отослал ее и поспешил к стойлам.

«Скакать. Туда. Пора».

Он держал ремень седла, ждал, когда конь выдохнет, чтобы застегнуть на еще одно отверстие. Умный конь. Из конюшен Паранов, конечно. Быстрый и наделенный легендарной выносливостью. Не терпящий неумех, всегда готовый оспорить главенство всадника, но этого и ожидают от хорошей породы.

Гамет сел в седло. Было приятно снова поскакать. На скорости земля проносилась мимо — он проехал задний вал, обогнул круглый островок и направился в низину.