Стивен Эриксон - Дом Цепей

— Котиллион, — ответил Резак. — Темный Трон намного ниже ростом.

— Не намного. Хотя он поддается эмоциям и подчеркивает свои особенности.

— Чего вам нужно?

— Я хотел бы поговорить с Апсалар, неужели не ясно? Здесь запах смерти… недавней…

— Реллок. Ее отец. Во сне.

— Как неудачно. — Скрытая голова бога повернулась, как будто он обозревал окрестности. Затем он снова поглядел на Резака. — Отныне я твой покровитель?

Ему хотелось сказать «нет». Хотелось отскочить, избегая вопроса и всего, что он нес с собой. Хотелось обдать бога презрением. — Думаю, что это правда, Котиллион.

— Я… польщен, Крокус.

— Теперь меня зовут Резак.

— Не особенно изящно, но вполне подходяще. Но в прежнем твоем имени был намек на смертельное очарование. Уверен, что не хочешь его вернуть?

Резак пожал плечами. — У Крокуса не было… бога-покровителя.

— Разумеется. Но однажды некий человек приедет в Даруджистан. Малазанин по имени. Никто не будет его знать, разве что по репутации. Он услышит рассказы о юном Крокусе, парне, столь изобретательно спасшем город в ночь Празднества много лет назад. Невинном, славном Крокусе. Пусть будет так… Резак. Вижу, у вас есть лодка.

Резкая смена темы удивила Резака. Он кивнул: — Есть.

— С хорошим снаряжением?

— Более или менее. Хотя не для долгого путешествия.

— Разумеется. Куда вам плыть? А можно поглядеть на твои ножи?

Резак вытащил их из ножен и передал богу рукоятями вперед.

— Достойные клинки, — одобрил Котиллион. — Хорошо сбалансированные. В них слышно эхо твоего мастерства, чувствуется вкус крови. Благословить их, Резак?

— Если обойдется без магии.

— Ты не желаешь зачарованного оружия?

— Да.

— А. Ты идешь по пути Раллика Нома.

Резак прищурился. Да, он хорошо его помнит. Как наяву может увидеть. «Гостиница Феникса», Сальти… «Неужели Раллик тоже признал его покровителем? Нет, не могу поверить». — Думаю, мне будет трудно идти по его пути, Котиллион. Мастерство Раллика было…

— Впечатляющим. Да. Но не думаю, что тебе следует говорить о Раллике Номе или Воркане в прошедшем времени. Нет, нет, у меня нет новостей… только подозрения. — Бог вернул ножи. — Ты недооцениваешь свое собственное мастерство, Резак. Может, это к лучшему.

— Не знаю, куда ушла Апсалар, — признался Резак. — Не знаю, вернется ли она.

— Как оказалось, ее присутствие не так уж необходимо. Резак, у меня есть для тебя задание. Ты готов послужить своему покровителю?

— Разве это не очевидно?

Котиллион, чуть помедлив, тихо рассмеялся: — Нет, я не хочу пользоваться твоей… неопытностью, хотя искушение испытываю. Давай начнем дела как полагается. Взаимная выгода, Резак. Связь, основанная на обмене услугами. Так?

— Жаль, что вы не предложили того же Апсалар. — Тут Резак поспешно закрыл рот.

Однако Котиллион только вздохнул: — Мне тоже жаль. Но теперь я веду себя тактичнее. Результат суровых уроков.

— Вы сказали что-то насчет взаимной выгоды. Что я получу, выполнив задание?

— Ну, раз ты не приемлешь благословения и всего прочего, я начинаю теряться. Может, сам предложишь?

— Хотелось бы узнать ответы на некоторые вопросы.

— Неужели?

— Да. Например, почему вы с Темным Троном планировали устранить Лейсин и разрушить империю? Это просто желание мести?

Бог, кажется, вздрогнул. Резаку показалось, что невидимые глаза посуровели. — Силы благие, — проговорил Котиллион, — ты заставляешь меня пересмотреть предложение.

— Я хочу это знать, — настаивал дарудж, — чтобы понять случившееся с Апсалар.

— Ты требуешь, чтобы покровитель оправдывал свои поступки?

— Это не требование. Просто вопрос.

Котиллион долго молчал. Костер погас, только отдельные угли еще мерцали на ветру. Резак ощущал, что где-то в темноте неутомимо бегает вторая Гончая.

— Необходимости, — спокойно произнес бог. — Идет игра, и опасные по видимости ходы могут оказаться всего лишь отвлекающими. А может, сам город Даруджистан лучше служит нашим целям, пока остается свободным, независимым. За каждым движением, каждым разменом таятся различные уровни намерений. Подробнее я объяснять не намерен, Резак.

— Вы… вы сожалеете о содеянном?

— Ты на самом деле такой бесстрашный? Сожаления? Да. Много, много сожалений. Но однажды ты сам можешь понять, что сожаления ничего не стоят. Важно то, как ты исправляешь последствия.

Резак медленно отвернулся, встав лицом к темному морю. — Я бросил монету Опоннов в озеро.

— И не сожалеешь?

— Сам не знаю. Мне не нравилось их… внимание.

— Не удивляюсь, — пробормотал Котиллион.

— Еще один вопрос, — сказал Резак, вновь глядя на бога. — Это ваше задание… если я окажусь в опасности, можно ли призвать Слепую?

— Гончую? — В голосе Котиллиона ясно слышалось изумление.

— Да. — Резак поглядел на громадную бестию. — Ее внимание меня… успокаивает.

— Ты столь редкая птица, смертный, что сам не догадываешься. Ладно. Если будет неотложная нужда, позови ее — и она придет.

Резак кивнул. — А теперь — чего вы желаете от меня?

Солнце встало над чистым горизонтом, когда вернулась Апсалар. Резак успел поспать несколько часов и встал, чтобы похоронить Реллока у линии прибоя. Он еще раз проверял трюм лодки, когда тень упала рядом с его собственной.

— У тебя были посетители.

Он покосился на нее, вгляделся в бездонные черные глаза. — Точно.

— Теперь у тебя есть ответ на мой вопрос?

Резак нахмурился, потом вздохнул и кивнул. — Да. Мы едем исследовать один остров.

— Остров? Далеко ли?

— Не очень. Однако он отдаляется.

— Ага. Понятно.

«Понятно. Ага».

Чайки вопили, кружась над их головами, спеша в море. Превращаясь в белые искорки, они летели на юго-запад.

Резак налег на нос, толкая суденышко в воду. Влез на борт. Апсалар взобралась следом, стала к рулю.

«Что теперь?» Бог дал ответ.

В мире, который Тисте Эдур называют Зародышем, не было рассветов уже пять месяцев. Небо стало серым, свет странно искаженным, рассеянным. Пришел потоп, потом наступили дожди. Мир был разрушен.

Но даже в обломках сохранилась жизнь.

Десятка два здоровенных головастых сомов выползли на облепленную илом стену. Они были длиннее, чем двое взрослых людей. Твари успели нарастить жирок; серебристые брюха тяжело распластались по камням. Их кожа высохла, черные спины покрылись паутиной трещин. Тускло блестели неподвижные маленькие глазки.

Казалось, эти глаза не способны заметить одинокого Т'лан Имасса.

Отзвуки любопытства все еще звенели в иссохшей, порванной в клочья душе Онрека. Скрипя суставами и узловатыми веревками сухожилий, он присел около ближайшего сома. Ему показалось, что твари не умерли. Еще недавно рыбы не обладали конечностями. Кажется, он стал свидетелем метаморфозы.