Терри Гудкайнд - Последнее Правило Волшебника, или Исповедница. Книга 1

Не будь она под давлением такой боли, будь способна хоть на что-то помимо того, чтобы с трудом дышать, она наверняка побежала бы, даже если бы это означало немедленную смерть. Внезапная смерть была предпочтительнее.

Неспособная к побегу, она вместо этого представляла себе, как разобьет сестре Эрминии глаза – это окно, из которого выглядывал Джегань.

– Я сейчас выбью тебе за это зубы! – сказала сестра Джулия приглушенным голосом, сквозь прижатые ко рту руки. – Я сейчас…

– Заткнись, – сказала сестра Эрминия тем ужасным голосом, который принадлежал ей только отчасти, – или я не позволю им лечить тебя.

В глазах сестры Джулии вспыхнул ужас от осознания, что это Джегань обращается к ней. Она притихла.

Сестра Эрминия протянула к ней руку.

– Дай мне его.

Сестра Джулия сунула окровавленные пальцы в карман и достала нечто совсем неожиданное – нечто такое, что заставило Никки от испуга затаить дыхание – и протянула это сестре Эрминии.

Та убрала свою ногу и присела на одно колено, наклоняясь над обессилевшей Никки. Никки знала, что сейчас будет. Она сопротивлялась со всей силой, со всей охватившей ее паникой, но никак не могла заставить свое тело реагировать на эти усилия. Ее мышцы были жестко стянуты судорогой, вызванной прожигающей все ее нервы болью.

Сестра Эрминия подалась вперед и замкнула скользкие от крови половинки металлического кольца на шее Никки.

Никки ощутила, как щелкнул замок Рада-Хань.

И в тот же самый миг она утратила связь со своим Хань.

Она родилась с природным даром. Значительную часть времени она не обращала на него внимания. Теперь же она оказалась полностью отрезана от своих способностей. Подобно зрению или слуху, эти способности всегда были у нее, всегда были чем-то таким, чем она пользовалась, даже не задумываясь. Сейчас же вместо этого осталась лишь ужасающе незнакомая пустота.

Резкое исчезновение собственного дара ошеломило ее. Лишиться его означало лишиться части себя, лишиться своей сущности, определяющей, кем или чем она была.

– А теперь – на ноги, – сказала сестра Эрминия.

Когда боль наконец ослабла, все тело Никки прогнулось и обмякло, оседая на пол. Она не знала, смогут ли сейчас работать ее мышцы и найдутся ли у нее силы подняться с пола, но слишком хорошо знала сестру Эрминию, чтобы заставлять себя ждать. Она перевернулась и оттолкнулась руками, становясь на четвереньки. Но сестра Эрминия решила, что она двигается недостаточно быстро, и ошеломляющий удар боли обрушился на ее поясницу. Никки приглушила свой крик. Руки и ноги независимо от ее воли ослабли, и она повалилась обратно на пол.

Сестра Грета хихикнула.

– Поднимайся, – сказала сестра Эрминия, – или я дам тебе почувствовать настоящую боль.

Никки заставила себя снова подняться на четвереньки. Она тяжело дышала, стараясь перевести дух. Ее слезы капали на пыльный пол. Будучи не настолько глупой, чтобы допускать задержку, она с трудом поднялась вертикально. Все ее конечности дрожали, но она сумела удержаться на ногах.

– Просто убей меня, – сказала Никки. – Я не собираюсь подчиняться тебе, независимо от того, какую боль ты мне причинишь.

Сестра Эрминия вскинула голову, стараясь рассмотреть Никки как можно ближе одним глазом.

– О, дорогая, думаю, ты заблуждаешься на этот счет.

Это очередной раз заговорил Джегань.

Слепящее мерцание боли, истекающей из кольца на шее, пролилось водопадом через внутренности Никки. Боль была настолько нестерпимой, что она опустилась на колени.

Ей доводилось выносить боль от Джеганя и раньше, когда он был способен проникать в ее разум, до того, как она нашла способ остановить его. Именно преданность в служении Ричарду – тот договор, – вот что защищало ее, как защищало всех д’хариан и тех, кто присягнул на верность Лорду Ралу. Но до того Джегань был способен войти в ее разум, точно так, как сейчас он мог войти в разум вот этих сестер. В то время он был способен заставить ее почувствовать, будто проталкивает тонкие железные шипы глубоко в уши Никки, а затем по ним насылал боль, рвущуюся в ее внутренности.

На этот раз было хуже.

Она уставилась в пол, ожидая, что кровь сейчас начнет капать из ушей и носа, забрызгивая камень. Она прищурилась, задыхаясь в невыносимой агонии, но не увидела никакой крови. А хотела увидеть. Ведь если она потеряет много крови, то наверняка умрет.

Однако она достаточно хорошо знала Джеганя, чтобы понять, что он не позволит ей умереть. Во всяком случае, сейчас.

Сноходец не любил быстрой смерти людей, которые раздражали его, приводя в ярость. Никки знала, что, вероятно, нет другого человека, которому Джегань хотел бы причинить столько страданий, как ей. Когда-нибудь, разумеется, он убьет ее, но сначала постарается отомстить. Он, без всяких сомнений, отдаст ее на время своим людям, просто чтобы унизить, а затем отправит в пыточные шатры. А там мучения, как она знала, могли длиться очень долгое время. Когда же ему наконец наскучит наблюдать за ее страданиями, она проведет последние дни, следя за тем, как через надрез в животе вытягивают ее кишки. А он будет рядом, наблюдая за ее окончательной смертью, чтобы быть уверенным, что последнее, что она увидит перед смертью, это он, улыбающийся от собственного триумфа.

Единственное, о недостижимости чего она сожалела в этот момент и к чему искренне стремилась, была возможность увидеть Ричарда. Она решила, что ради того, чтобы увидеть его еще раз, готова выдержать любые испытания.

Сестра Эрминия подошла ближе, достаточно, чтобы быть уверенной, что Никки видит ее улыбку превосходства. Сейчас она управляла металлическим кольцом, замкнутым на шее Никки. Джегань тоже мог теперь воздействовать на нее через эту связь.

Рада-Хань предназначался для управления молодыми волшебниками. Он оказывал воздействие на магический дар живых людей. Хотя Народный Дворец и уменьшал ее дар – не допускал выброса энергии, – он не препятствовал действию кольца на шее, поскольку Рада-Хань действовал внутренне. Это устройство могло вызывать невообразимую боль – вполне достаточную, чтобы подросток был готов сделать все, чтобы ее остановить.

Никки, стоя на коленях, дрожала, задыхаясь от боли. В глазах у нее темнело и темнело, до тех пор, пока она едва могла хоть что-то различать. В ушах стоял звон.

– Осознала ли ты наконец, что с тобой будет, посмей ты не подчиниться нам? – спросила сестра Эрминия.

Никки не могла даже ответить. У нее пропал голос. Ей удалось лишь слабо кивнуть.

Сестра Эрминия наклонилась. Кровь наконец-то перестала течь из раны на ее голове.

– Тогда вставай на ноги, сестра.

При этом боль значительно усилилась, чтобы заставить Никки встать.