Терри Гудкайнд - Последнее Правило Волшебника, или Исповедница. Книга 1

Никки внутренне сжалась.

– Пустое хвастовство.

– Если не веришь, сама сможешь убедиться, говорю ли я правду. Довольно скоро сюда прибудет очередной идущий к нам караван. Этот караван с припасами такой длинный, что нужно стоять на одном месте почти два дня, чтобы проследить, пока он весь пройдет мимо. Не беспокойся, у наших доблестных воинов будет достаточно припасов, чтобы довести эту войну до завершения.

Никки покачала головой.

– Ты не видишь всей картины. Если тебе не удастся захватить и уничтожить д’харианские силы, ты не сможешь выиграть эту войну. В Древнем мире, как и повсюду, есть люди, которые стремятся жить собственной жизнью, так, как хотят они сами. Орден своими учениями может обмануть многих, но везде остаются отдельные люди, живущие своим умом и понимающие правду жизни. И по всему Древнему миру достаточно таких людей, готовых повернуться против Ордена.

К примеру, хотя бы, Алтур-Ранг. Я была там, когда он пал. Он был местом бескрайнего страдания под правлением Имперского Ордена. Теперь, когда он сбросил эти кандалы, люди там просто благоденствуют. Другие люди увидят там эти перемены и будут стремиться к тому, чтобы жить самостоятельно. Они тоже захотят процветания.

Джегань выглядел оскорбленным, что вынужден слушать такие речи.

– Процветания? Они всего лишь язычники, пляшущие на земле, которая станет их могилой. Они будут сокрушены. И это будет именно то, что должны видеть люди, – что Орден должным образом наказывает тех, кто избегает исполнения своего долга перед ближним. Наказание, которое они понесут за себялюбие, запомнится им на тысячи лет.

– А как же д’харианские войска? Эти волки, выпущенные на твоих овец? Их не так-то легко уничтожить. Они будут продолжать подрывать власть Ордена. Они будут продолжать преследовать тех, кто повинен в том, что война пришла на север, потрошить сердце Ордена – его Братство.

Джегань усмехнулся.

– О, дорогая, на этот счет ты ошибаешься. Ты забыла о шкатулках Одена.

– У тебя их только две.

– В данный момент, возможно, и так, но у меня будут все три. И когда я получу их, то высвобожу силу Одена, чтобы она служила нам. С помощью силы Одена все противодействие будет сметено огненной бурей нашего праведного дела. Я использую ее, чтобы выжечь плоть каждого из д’харианских воинов, и оставлю всех их умирать медленной, мучительной смертью. Преследуемые силой Одена, они не найдут места, где могли бы спрятаться. Их крики будут услаждать праведный гнев наших людей, страдающих сейчас от их жестокости. И каждого из изменников-язычников в Алтур-Ранге я заставлю страдать за предательство наших учений.

Сила Одена послужит делу Братства Ордена и, в конечном счете, уничтожит войска Д’Хары, где бы те ни были.

Я сотру кости Ричарда в пыль. Он, можно считать, уже мертв, но пока просто не знает этого.

Мрачная усмешка Джеганя вызвала у Никки неприятные мурашки.

– Но сперва, – сказал он почти с восторгом, – я позволю ему жить достаточно долго, чтобы он все это увидел; достаточно долго для истинного страдания. Ты же знаешь, мне нравится, чтобы те, кто противились моей воле, жили достаточно долго, чтобы выдержать боль надлежащего страдания.

Его голос понизился до хриплого шепота.

– И под конец у меня есть в запасе нечто очень, очень дорогое и милое для Ричарда Рала. Получив под контроль силу Одена, я в конечном итоге смогу доставить ему боль, какую он не в состоянии даже вообразить. Я доставлю ему такое эмоциональное страдание, которое сломит его дух и растерзает его душу, прежде чем погибнет его бренное тело.

Никки поняла, что Джегань говорит о Кэлен, но постаралась не показывать ему, что знает об этом. От нее потребовалась вся сила воли, чтобы не бросить взгляд в ее сторону, не показать, что она видит ее.

– Победа будет за нами, – сказал он. – Я предлагаю тебе возможность вернуться на мою сторону… на сторону Ордена. Ведь в конечном счете у тебя нет иного выбора, как смириться с волей Создателя. И сейчас для тебя как раз самое время признать моральную ответственность за ближнего.

Она знала, с той самой минуты, когда вступила в лагерь, что у нее нет возможности избежать неизбежного. Она больше никогда не увидит ни Ричарда, ни свободы.

Джегань сделал пространный жест рукой.

– Ты не сможешь ничего добиться своим детским увлечением Ричардом Ралом.

Никки знала, что будет, если она не подчинится его власти и не примет его предложение. Если она не согласится, он постарается сделать ее пребывание здесь как можно более мучительным.

Но теперь ее жизнь принадлежит ей, и она не собиралась добровольно отказываться от нее.

– Если ты намерен стереть Ричарда Рала в порошок, – заметила она самым снисходительным тоном, – если для тебя он не представляет никакой проблемы, то почему ты так озабочен им? – Она выгнула бровь. – А тем более, почему ревнуешь?

Лицо Джеганя внезапно покраснело от ярости. Он схватил ее за горло и с ревом швырнул на кровать. Никки успела сделать лишь короткий вдох, прежде чем он навалился на нее. Он оседлал ее, затем наклонился в сторону и взял что-то. Под его весом она едва могла дышать.

Мясистой рукой он обхватил ее лицо, чтобы удержать ее голову, несмотря на то, что она не делала попыток сопротивляться. Пальцами другой руки он оттянул ее нижнюю губу. Когда же Джегань отпустил ее лицо, она увидела, что в руке он держит острое шило.

Он воткнул шило в ее губу и покачал им, делая отверстие пошире. Слезы от боли жгли ей глаза. Она боялась пошевелиться, чтобы он не порвал ей губу.

Выдернув шило, он продел через только что проколотую губу имеющее разрыв золотое кольцо. Затем, наклонившись вперед, замкнул кольцо зубами.

Его щетина проскребла по ее щеке, когда он, прижимаясь, наклонился ниже и прошептал ей на ухо:

– Теперь ты моя. До того дня, пока я не решу, что ты должна умереть, твоя жизнь принадлежит мне. Оставь любые мысли относительно Ричарда Рала. Когда я покончу с тобой здесь, ты отправишься к Хранителю за измену мне.

Выпрямившись, он шлепнул ее по щеке. От мощного удара зубы у нее клацнули.

– Твои блудни с Ричардом Ралом закончились. Довольно скоро ты будешь умолять и признаваться, что просто пыталась вызвать мою ревность, и что моя постель – то самое место, где ты всегда только и хотела быть.

Никки уставилась на него, не выражая никаких эмоций и не произнося ни слова.

Он ударил ее по лицу сжатым кулаком.

– Признай же это!

Собрав все силы, Никки постаралась удержать свой голос спокойным.

– Нельзя заставить кого-то проявлять интерес к твоей персоне с помощью кулаков.

– Ты сама вынудила меня сделать это! В этом только твоя вина! Ты говоришь такие вещи, которые приводят меня в ярость, и сама знаешь об этом. Я не ударил бы тебя, если бы ты не подтолкнула меня к этому. Это ты во всем виновата.