Артем Каменистый - Пограничная река. (Тетралогия)

— Вот и я о том же. Да и удобнее жить, когда село большое. А то у нас уже десятка два хуторков вроде вашего, и раскиданы они на десяток километров вокруг поселка. Если хайты оравой набегут, то даже защитить всех не сможем, сам понимаешь.

— Мы не специально особняком живем. Где есть поля под пашню, там и селимся.

— Во! Точно колхозник! Уже начал говорить «мы»!

— А я и не отказываюсь, — ухмыльнулся Макс. — Вот, посмотри на это поле: тут полторы крестьянские семьи прокормятся, а если урожаи будут хорошими, то излишков хватит еще на несколько семей поселковых. За холмом там еще побольше поле есть. По моим прикидкам пять семей здесь могут прожить: как раз их хватит, чтобы всю пашню обработать, а скот можно пасти в долинке ручья и на склонах холмов. Но шестой семье в этом месте уже тесновато будет, так что придется им искать для себя другие поля. Не получится здесь большого села. Как по мне, то лучше мест, чем по островам и берегам Фреоны, нет. Лес свести, и получатся отличные ровные поля. По весне их еще и удобрять будет речным илом. Вроде долины Нила житница выйдет.

— Не… про реку пока забудь. Рановато нам еще берега Фреоны осваивать. Если налетят большие корабли хайтов, все пожгут. Флот у нас, конечно, боевой, но слабоват и малочислен. Да и не может он постоянно дежурить. И река, к тому же, своенравная. Кшарги говорят, что там иногда наводнения бывают не по сезону. Зальет поля водой, и все — накрылся урожай.

— Никогда там еще наводнений таких не было. Половодье весной, конечно, очень серьезное, но в остальное время тишь да гладь. Максимум, на несколько сантиметров вода поднималась, и то нечасто. Я в плавнях частенько охотился, у меня там для интереса палки стояли с зарубками уровней.

— Мы тут два года всего, а ты уже решил, что самый умный здесь. Кшаргам врать ни к чему — сказали, что бывают наводнения, значит бывают. Не станем мы там поля засевать, — нельзя нам пока рисковать. Можно, конечно, дамбы защитные насыпать, но это работа огромная — мы ее нескоро осилим. Хайты себя зимой показали: они такие же опасные, как и раньше, и я их осаду не забыл, что в первую нашу осень была, еще на острове. Тогда нам повезло, но больше испытывать везение не хочется.

— Ладно, Добрыня, о перспективах развития сельского хозяйства мы уже поговорили, теперь давай, колись — зачем приперся? Небось, горишь желанием оторвать меня от нелегкого крестьянского труда — мечтаешь сменить мне орало на меч?

— Угадал. Мур жалуется, что горные ваксы их сильно достали. Воинов он там без толку теряет, помощи просит. Олег туда пойдет, с хорошим отрядом. Вот, думаю, кого с ним послать. Тебя замом поставить при нем неплохо было бы: ты общий язык и с людьми и с ваксами хорошо находишь и не спишь на ходу при этом. Осенью отлично себя показал, когда с хайтами на севере рубились, хорошо бы и сейчас так же поработать. Приказывать я не могу: у тебя скоро в семье пополнение намечается, так что…

— Надолго это?

— Сам не знаю. Думаю, с ваксами они быстро разберутся, но потом Олег еще по предгорьям пошарит и, может, в Гриндир, наконец, заглянет — Мур с этим делом помочь обещал.

— Гриндир понятно, а что значит «по предгорьям пошарит»?

— Ну, мы плохо знаем горные края, интересно же. Может, что-нибудь полезное там найдем. Млиш рассказывал, что там раньше ртуть добывали.

— Млиш твой из ума выжил почти. В маразм давно уже впадает. Да и зачем нам ртуть? На термометры, что ли? Как по мне, так без них спокойно обойдемся. Да и ядовитая она.

— Дурак ты. Ртуть нам нужна на капсюли для ружей, на трубки для пушечных зарядов, на взрыватели и детонаторы. С ней можно будет нормальную артиллерию создать, да и отказаться от кремневок и фитильных ружей. Алик говорит, что переделать наше оружие на капсюльное будет несложно, вопрос только в капсюлях. А там можно будет подумать и о массовом производстве гильз, и будем потом хайтов из пулеметов косить. Так что ртуть нам очень нужна.

— Я с Ломом недавно говорил — он вроде над этим работает. Собирается из свинца что-то делать, не хуже гремучей ртути начинка должна получиться.

— Балабол твой Лом. Он уже несколько месяцев химичит что-то, но толку мало. Капсюли его через один срабатывают — нам такое не надо. Я его за жабры взял, так он признался, что с гремучкой проблем не будет: с ней работать гораздо проще. А насчет яда — свинец такая же гадость, как и ртуть. Будь моя воля, сжег бы химический цех вместе с Ломом — хватит мне людей травить. Но с другой стороны капсюли нам тоже нужны. Очень нужны…

— Ладно, уговорил. Но Добрыня: я надолго буду оторван от своей семьи. То, что Литали может родить без меня, это еще более-менее терпимо. Но то, что я не смогу все это время помогать семье… Тут же работы непочатый край: каждый человек у нас на счету. Даже дети работают. Ты не обижайся — я не от жадности, но как-то это компенсировать надо. Сам должен понимать.

— Да понимаю я все, — кивнул Добрыня. — Давай так: у вас, как я знаю, лошади нет в хозяйстве?

— Нет. Вол есть, на нем и пашем.

— Лошадь дам.

— Насовсем?

— Да.

— Откуда такая щедрость? — удивился Макс. — Лошадей, насколько я знаю, не хватает.

— Верно — не хватает: нам их гораздо больше надо. Но и еды нам тоже надо много. Так что выделять на крепкий хутор коня не жалко. Семенное зерно же выделяли, что в вагонах нашли? Взаймы, но выделяли. А твоя работа в этом походе платой будет. Да и трофеи наверняка возьмете — не с пустыми руками вернешься.

— Что у ваксов брать? Дубинки и горшки? Трофеи блин… насмешил… Добрыня, нам пора деньги свои вводить, а то так и будем лошадьми да рыбой расплачиваться. Если свои монеты не начеканим, то надо у восточников брать, или южан. Или по примеру Монаха чешуйки делать из серебра и меди. Как по мне, так лучше готовые монеты южан брать: с ними трений не было, и по реке торговать проще. Но лучше свои. Своя монета это один из главных признаков государственности. Увидят, что у нас есть свои деньги, и лишний раз поймут: мы народ самостоятельный, и чужих дармоедов нам не надо.

— Думал я над этим, и не только я. Так что не считай себя самым умным. Ну так что: договорились насчет похода?

— Да. За лошадь я пойду, — усмехнулся Макс.

— А Литали твоя как? Отпустит?

— А кто ее спрашивать будет? Ты, Добрыня, давай тоже женись, и женись на местной. Вот тогда и поймешь всю прелесть семейной жизни. Женщина здесь слова поперек мужчине никогда не скажет и истерику глупую никогда не устроит. Мужчина это воин и добытчик — женщина мать и дом хранит. Никакого феминизма и бабских слюней. Скажу ей пару слов, и она через пять минут соберет мне узелок в дорогу. А потом проводит, и проводит так, что уйду с легким сердцем.

— Повезло тебе значит. Олегу, вон, Анька может лютый скандал закатить с битьем керамической посуды, если он надолго куда-то намылится.