Влада Медведникова - Бирит-нарим

Но земля черноголовых слишком близко, слишком близко Лагаш.

Вскоре они покинули знакомые места.

Дальше путь лежал по пустынным землям, жажда там горела ярче пламени, и люди, попадавшиеся на пути, тщетно молили о милосердии. Эту дорогу хотелось забыть, как страшный сон.

Но потом, словно в награду за пережитые испытания, судьба преподнесла им дар: впереди показались горы, и трудно было поверить, что подобные места существуют наяву, а не только в легендах и песнях. Драгоценные кедры, из которых черноголовые делали алтари, двери храмов и убранство царских покоев, — эти кедры росли здесь повсюду. Кроны их заслоняли небо, и солнечный свет сиял среди зелени, узором ложился на землю.

В этих краях Шебу и Тирид задержались надолго, — запах хвои пленял, и крови было много. Но однажды Тирид приснился Лабарту. Он звал ее по имени, и в голосе его было столько боли и горя, что Тирид проснулась в ужасе и лежала, дрожа и не смея заговорить. Шебу обнимал ее, прижимал к себе, шептал что-то. Успокоенная его словами, она уснула. Утром сон забылся, но горы больше не казались достойным пристанищем, и демоны спустились в долину.

Здесь не текли великие реки, не было и каналов. Но богатства этой земли поражали, — казалось, даже возделывать ее не надо, она сама даст урожай. И людей здесь было много. Одни жили деревнями, выращивали ячмень, как жители Шумера, другие кочевали со стадами овец, как народ марту. На холмах, возле жертвенников и в священных рощах поклонялись своим богам, непохожим на богов черноголовых.

Шебу и Тирид блуждали по этой земле, вдоль берега моря, по горам и зеленым долинам и однажды вышли к городу.

За пределами Шумера они не встречали городов, этот был первым. Каменные дома, улицы, святилище, дворец правителя. Да, много меньше, чем Лагаш, меньше, чем Ниппур, но все же настоящий город. И в этом городе жил пьющий кровь.

Шебу и Тирид встретили его у колодца возле дороги. На вид демону было лет семнадцать, не более, но глаза хранили память многих столетий.

И все же был он много младше и слабее, чем Энзигаль.

Едва увидев их, демон спросил:

— Кто вы и чьей крови?

Шебу поклонился и ответил:

— Я Шебу, а это жена моя, Тирид. И она сестра мне, потому что хозяин у нас один — Намтар-Энзигаль.

Услышав это имя, демон города простерся на земле перед ними и сказал:

— Дети сердца Намтара-Энзигаля — всегда желанные гости в Йерихо. Я, Хадад, свято соблюдаю все его законы. Пейте здесь кровь и оставайтесь, сколько захотите.

Город был щедр и красив. Они задержались там надолго.

Когда пришла пора расставаться, хозяин Йерихо вышел проводить своих гостей и простился с ними лишь у дальнего колодца.

Здесь было шумно: блеяли овцы, лаяли собаки, пастухи переговаривались, черпая воду. От летнего солнца чуть кружилась голова, а горячая дорога под ногами торопила, звала в путь.

Шебу поклонился хозяину города. Тирид, вслед за ним, прижала руки к груди и склонила голову.

— Благодарим тебя, Хадад. — Шебу говорил нараспев, как принято в этих краях. Так легко перенимается чужая речь, и не заметишь, как забываются родные слова. — В твоем доме мы жили счастливо, и кровь, выпитая на твоей земле, была чистой и сладкой.

— Мой дом будет ждать вас, — отозвался хозяин Йерихо и улыбнулся, открыто и легко.

Шебу и Тирид провели на его земле не один год. Но раз уж отправились странствовать, так к чему сидеть на одном месте?

— Идите по этой дороге, — продолжал Хадад. — Она выведет вас к другому морю. Но вряд ли вы останетесь там надолго… Куда вы отправитесь потом?

— Мы еще не знаем, — отозвалась Тирид.

Хадад на миг задумался, опустил взгляд, словно изучал следы в пыли. Но потом тряхнул головой и улыбнулся вновь.

— Какой бы пусть вы не выбрали — все будет верно, — сказал он. — Ведь вы — дети сердца Энзигаля, и никто не осмелится причинить вам зла.

Обняв на прощание своих гостей, Хадад повернулся и зашагал обратно, в город пальм.

Путь через горячую безлюдную землю остался позади. И вот теперь, стоя у кромки прибоя, и глядя как с тихим шуршанием набегают на песок волны, Тирид отчего-то не чувствовала радости. Это море совсем не походило на штормовые берега, где они бродили прежде. Безмятежная и спокойная гладь… Тирид вздохнула и сжала руку Шебу.

— Скажи… — Голос ее был чуть громче шелеста волн. — Будут у нас еще дети?

Шебу привлек ее к себе, поцеловал. Тирид молча прижалась щекой к его плечу.

Зачем я спросила? Что он может сказать мне?

И, словно в ответ, Шебу прошептал:

— Такой дар дается ли дважды?

Повинуясь внезапному порыву, Тирид отстранилась.

— Пойдем на запад! — сказала она. Что там, на западе, они не знали, но стоять на месте не было сил. — Я хочу увидеть, куда уходит солнце.

Иногда ему казалось, что в этом городе он родился, здесь прожил всю жизнь. Ведь все, что было до того, видилось как сон, струящийся, ускользающий и яркий. Там он едва отличал жар солнца от вкуса крови, там травы были так высоки, что смыкались над головой, и голоса Тирид и Шебу были повсюду.

Но он знал, что те годы, ставшие туманно-ярким маревом — явь, а не сон, ведь он помнил, как покинул степь, как шел в Лагаш. Помнил так же ясно, как вчерашний день.

«Тебе дана особая память», — повторяли Шебу и Тирид. Он думал над этими словами, теперь даже чаще, чем прежде. Много раз он переплывал реку — ее бурное течение будило в нем радость, он боролся с ним, как борятся с диким зверем, — и уходил в степь. Там, лежа среди дурманящих трав, глядя в небо, он пытался дотянуться мыслью до тонкой границы, отделявшей неясные блики первых лет от того, что было ему дано.

Раньше, когда он еще не был один, он спрашивал у Тирид, отчего он не помнит свою жизнь с самого рождения, если у него такой особый дар. Но Тирид лишь покачала головой, сказала: «Этот дар был у тебя всегда. Но он спал, и пробудился однажды».

И теперь, раз за разом, он пытался дотянуться до первого ясного мгновения, и никогда не мог найти его.

Но он помнил дорогу. Помнил Евфрат — бескрайний, полный птичьего многоголосья, теплыми волнами накатывающий на край плота. Помнил утоптанную дорожную глину — непривычно ровную, горячую и сухую. И такой же горячей и сухой в тот миг была жажда, но Шебу крепко держал его за руку, не позволял отойти. Дорога тянулась вдоль реки, и по ней уходил высокий демон, а Шебу и Тирид смотрели ему вслед.

Хозяин его родителей, Энзигаль, отправившийся в другую землю, за море.

Лабарту сел, тряхнул головой. Его волосы пропитались пыльцой, запахом трав, — степь цвела, забывала зиму. Солнце уже стало алым, клонилось к западу, и Лабарту поднялся, глядя на него.